Женщины не повернулись к вошедшему. Только одна из них, не прекращая читать заклинания, обмакнула палец в миску с водой и провела им по губам Дамежан. Та, судорожно сглотнув, облизала мокрые губы сухим языком и снова беззвучно зашептала.
В юрте было душно. Стылый воздух пропитался кислым женским потом. Закрытая шкурами лошадей и верблюдов, она стояла на продуваемом всеми ветрами холме. Напротив высилась такая же, закрытая со всех сторон сырыми и вонючими шкурами. В ней уже третий день шаман не отходил от молодого Калима, окуривая того дымом из глиняного горшка. Хосуль был там утром. Зашёл и тут же вышел. Дышать нечем. Сквозь скопившийся дым он едва различил голое тело юноши. Старик знал, что того густо натёрли пахучим жиром из горба верблюда и держали почти без воды. Шаман должен был каждые сутки сдирать старый жир костяной лопаткой, а потом наносить новый. И за всё время юноше нельзя было проронить ни звука.
Обряд очищения.
Хосуль молча смотрел, как его дочь, не останавливая твердит заклинание. На охоте всё просто. Убил ящера, три дня не ешь, не разговаривай и не касайся никого. Но Дамежан... Кто же знал, что любовь так ударит ей в голову? Вся в мать! Та тоже могла бросить всё и уйти за тем, кого полюбила. Как собака. Даром, что хафирская дворянка, но променяла дворец на мрачного мужа-кочевника и неприветливый жуз, который не смог её приять.
Дамежан. Если после всего, что произошло, её изгонят из семьи Калима, не избив при этом до смерти – считай, повезло. Такого не прощают. Калим испорчен. Ни один жуз не захочет отдать за него дочь, ни одна девушка не захочет от него сыновей. Как и от его братьев.
Старик вышел на воздух. Солнце стояло высоко в небе, по степи гулял ветер, гоняя волны ковыля. Там, вдали у морского берега мелкими бусами рассыпались юрты кочевого народа. Пестрые шатры ханов соперничали друг с другом в богатстве, бесчисленные табуны лошадей топтали свежую весеннюю траву.
Карсунтай. Праздник весны. Время, когда все кланы, все жузы степи собираются у побережья моря, что бы отметить рождение нового года.
В эти дни празднуют свадьбы, торгуются и выменивают разные диковинки, делятся новостями и слухами. Из Курца, что стоит от этого места в десяти днях пути, тянутся обозы с оружием, тканями и посудой. Кочевники хвастают друг перед другом новой сбруей, копьём, луком, саблей.
Тут же устраивают скачки и хатки[4], где удалые йитиги[5] демонстрируют свою силу и ловкость. Здесь же кочевники решают все споры, делят Степь. И сюда же тянутся караваны из Хафира за драконами, принося взамен лучшую сталь для клинков, золото и серебро. А смуглые танцовщицы, которых привозят с собой купцы, сводят с ума всех молодцов, и каждый из них мечтает, что утащит в свою юрту жгучую, как огонь, и ловкую, как ласка, красавицу хафирянку.
Над далёкими стойбищами курились белые дымки, дрожал горячий воздух. Глаза уже подводили старого охотника, но он всё-таки различил быстроногих скакунов с поджарыми фигурками наездников. Скачки были в самом разгаре. Наверное, разыгрывали, кому достанется прозвание самого ловкого и быстрого. Вон, то один, то другой юноша, на всём скаку посылал одну за другой стрелы в плетёные корзины на столбах. Уже гнали чернорунных баранов, для коп-кара – старинной забавы степи. Сразу же после скачек их обезглавят, и по десятку самых сильных молодцов из каждого жуза будут стараться забрать друг у друга эти туши, что бы примчатся с ними к своим избранницам. А год спустя на этом же месте сыграют тай – богатую и многолюдную свадьбу.
Далёкие крики едва долетали до их стойбища. Но они тонули в монотонном и однообразном гуле голосов двух семей, на все лады повторявших одно и то же заклинание. Дым от костров был вонюч и сладок. Дым пах болью и страхом, и не было в нём надежды.
Шёл третий день очищения.
Крики неслись со всех сторон. Звон метала, тупые удары и запах горелых шкур. Дамежан сидела одна и продолжала беззвучно шептать одну и ту же фразу. Она давно перестала понимать её смысл, не чувствовала привычного движения сил, но весь мир держался только на том, что она должна говорить. Без остановки. Иначе смерть настигнет Калима.
Полог юрты откинули и внутрь заглянул незнакомый воин. Скривив бородатое лицо, он тут же исчез, но несколько мгновений спустя к ней бросились несколько быстрых фигур в звенящей броне. Дамежан скрутили руки за спиной и выволокли наружу.