Ночь. В нос ударил запах гари, резкая вонь палёной кожи и волос. Стойбище пылало. Ревело красное пламя, чёрный едкий дым стелился по земле, скрывая в своих клубах истошно кричащих женщин. Глухой звон, скрежет метла раздавался со всех сторон. Её ноги то и дело запинались о какие-то тюки.
Метались кривые тени, всадники на конях с гиканьем проносились мимо, стреляя на ходу из тугих луков. Чья-то фигура, охваченная огнём с головы до пят, промчалась мимо Дамежан и тащивших её воинов.
— Хаарс! — раздался звонкий клич, и на них налетело несколько молодых кочевников с длинными саблями. Они, крича и ругаясь, сцепились с похитителями. Её грубо швырнули на землю, и скрючившись, Дамежан продолжала шептать заклинание.
Звон металла. Кто-то упал рядом с ней. Знакомое залитое кровью лицо, но она не позволила себе его узнать. Только говорить, только не останавливаться, тогда всё будет хорошо и кошмар прекратится!
— Хаа… — закричал кто-то, но поперхнувшись, замолк. Её вздёрнули и поволокли дальше. Впереди ревело ярко красное пламя, плакали женщины, ругались мужчины.
Не останавливаться, говорить, даже если не слышно. Пусть дерёт горло и вздохнуть уже не получается. Пусть! Всё неважно. Он должен жить. Он…
Дамежан швырнули на землю перед конём, копыта которого были выкрашены в голубой цвет. Сильные руки схватили её за волосы, подняли. От резкой боли слёзы брызнули из глаз. Сквозь треск пламени Дамежан услышала женские причитания и мольбы, крики детей. Но видела она только воина верхом на огромном вороном коне. Его богатые доспехи тускло блестели, отражая свет пожарища. Лицо было страшно искривлённо рваным шрамом на щеке, глаза пусты и холодны. Он мельком взглянул на Дамежан и что-то произнёс на незнакомом ей языке.
— Ты обещал нам женщин, Салдин! — внезапно услыхала она над собой. Говоривший был рассержен, и Дамежан снова рванули за волосы, — я хочу эту!
— Как ты смеешь! — раздался рядом с ней громкий и властный голос. Дамежан почувствовала как человека, держащего её, схватили и затрясли. Острая боль снова пронзила Дамежан насквозь, и она чуть слышно застонала
— Червь! Сыть степная! Господин, позвольте наказать эту падаль!
— Остановись, Сыгнак! Как твое имя, воин — донёсся до неё свысока глухой и сиплый голос. Сквозь слёзы она увидела, как сидевший на коне воин смотрит на того, кто держал её за волосы.
— Мосу, сын Яру… — но договорить ему не дали.
— И ты решил, — голос всадника был сух и трескуч, как мороз, — что можешь взять себе добычу посреди битвы, не заслужив её? Оставить своих побратимов перед лицом врага и развлечься с женщиной, принадлежащей мне? А как же клятва верности? Или она, что ветер в степи?
— Я твой воин, Салдин-ага, и слова мои крепки, как сталь моей сабли. Я обещал верно служить тебе за награду. И я хочу её! Хочу вот эту степнячку! — он с силой дёрнул Дамежан за волосы и развернул к себе. Слёзы брызнули из глаз, и она не смогла различить его лица.
— Ты должен заслужить её, — слова сидевшего на лошади падали, словно тяжёлые камни, — убей моих врагов, покажи, на что ты способен, Мосу. И тогда я подарю тебе эту женщину. Но до тех пор она моя!
Хватка на её волосах ослабла, и Дамежан рухнула под ноги стоящих рядом мужчин. Конь храпел и перебирал ногами. Подкованные копыта гулко били по земле рядом с ней. Опираясь на руки, она приподнялась, пытаясь выплюнуть набившиеся ей в рот пыль и пепел.
— Сыгнак, — услышала она сквозь шум пожара и крики голос всадника.
— Внимание и повиновение, мой господин!
— Этот Мосу смел, но безрассуден. Пусть идёт первым и покажет себя. Если выживет, не отдавай ему девчонку до Бахды. Она сыньяр[6], в самом соку. Товар ценный. Он за неё что угодно сделает.
— Ваша воля – закон, мой господин!
Она подняла голову. Всадник возвышался над ней, как гора. Одной рукой он держал поводья, а другой круглый синий щит, поперёк которого бежала дорожка из белых звёзд. Воин смотрел вперёд, и Дамежан посмотрев туда же, тихо охнула от ужаса.
Юрты горели жарко и быстро. В огне сновали фигурки незнакомых воинов. Они бесстрашно бросались в пламя, вырывая оттуда плачущих женщин и детей. Мальчиков рубил и швыряли обратно, девочек вместе с матерями гнали к застывшему рядом с ней всаднику. Только сейчас она увидела, что рядом возвышалась куча награбленного добра. Ковры, шубы, мешки с зерном, оружие, сёдла, сбруи и туго набитые кожаные сумы.