Мужчин Хаарса и Юджер окружили со всех сторон. На них были нацелены длинные копья с остро отточенными наконечниками. Кольцо медленно стягивалось.
— Отец! — вдруг закричал кто-то рядом. Дамежан обернулась. Она увидела девушку из жуза Харс. Ту самую, что сидела рядом с ней в юрте и меняла плошки со сгоревшими травами. Её рваный, в подпалинах дээл[7] распахнулся, и молодая грудь колыхалась между двух половинок ткани. Но девушка не обращала на это никакого внимания. Она рвалась вперёд, плакала. Её связанные руки были примотаны верёвкой к длинной цепи, к которой воины в броне быстро приковывали и женщин и детей.
— Отец! — девушка забилась, давясь рыданиями, а среди толпы окружённых кочевников медленно оседало тело старика, пронзённого насквозь ударом копья.
Кто-то выругался рядом, и Дамежан увидела, как рыдающую девушку грубо рванул за волосы проходящий мимо воин. Восхищённо причмокнув, он принялся хватать её за грудь, но тут же отскочил, зарычав от боли. Салдин-ага вытянул его по спине тяжёлым кнутом, а Сыгнак, выхватив саблю, принялся кричать на незнакомом языке. Девушка упала рядом, сжавшись в комочек. Слёзы размазали по её смуглому лицу грязь и пепел. Она скулила, как побитая собака, и сквозь приглушённые пожаром и криками рыдания доносилось «Отец, тата! Тата».
— Хорошо пошёл, мерзавец, — услышала Дамежан тяжёлый голос всадника. Подняв голову, она увидела, как молодой воин в чешуйчатом доспехе, лихо крутя саблей сцепился с несколькими кочевниками. Она не заметила, когда он вырвался вперёд, но сейчас ему в спину смотрели пики его же товарищей, а он в одиночку дрался с пятью сынами Юджер и Хаарс.
— Крепкий воин, этот Мосу. Батур, — протянул Салдин-ага, — выживет, прими его в свою сотню, Сыгнак.
— Слушаюсь и повинуюсь, господин.
Дамежан застыла, смотря, как падают соплеменники под ударами молодого воина. Кто-то шагнул ему на встречу из толпы. Мосу ударил и сабли, заскрежетав, сцепились в смертельной схватке.
— Калим, — попыталась закричать она, но слова застряли в пересохшем горле.
— Нет! — она увидела отца. Он схватил её жениха за плечо и тот шагнул назад, меняясь. Длинный прямой кинжал Хосуля встретил кривую саблю Мосу, отбил её, и старик в одно движение оказался рядом с воином.
Мосу успел отпрыгнуть назад, и кинжал старого охотника безболезненно скользнул по его доспехам. Не теряя ни мгновения, молодой воин ударил снова, метя в живот, а потом сверху вниз, стремясь разрубить дерзкого старика пополам.
Легко, словно танцуя, Хосуль увернулся от первого удара, свободной рукой поймал замах на второй, притянул его к себе, ударил, стараясь попасть в шею.
Как Мосу извернулся, Дамежан не увидела. Но в следующее мгновение он и её отец закружились, стремясь поразить друг друга острыми клинками.
Хосуль опять ловко проскользнул под лезвием, схватил руку врага и вывернул её. Мосу отклонился назад, завыл от боли, выронил саблю. Кинжал старого охотника метнулся к его груди.
И соскользнул вниз. Старик промахнулся, попав в медную чешуйку доспеха.
В левый бок Хосуля вонзился наконечник копья. Кочевник пошатнулся, но не выпустил руку своего противника и попытался ударить снова.
Ещё одно копьё вонзилось в старого охотника, но уже справа.
— Отец! — вот тут Дамежан закричала изо всех сил. Она бросилась к нему, увернувшись от кнута наездника, проскользнула между рук Сыгнака. Только успеть, только не опоздать! Мосу уже вырвался из хватки её отца. Вот он выпрямился, целой рукой схватил саблю. Замахнулся!
Успеть! Быстрее, быстрее!
Из неровного строя кочевников вырвался Калим. Он кинулся к падающему Хосулю, подхватил его одной рукой. Другой он держал саблю, отражая ей удары копий. Но дотащить обратно старика он не успел. Клинок Мосу, коротко блеснув, ринулась вниз.
Дамежан почти добежала до круга. Она видела, как Калим отбил удар, способный разрубить тушу барана напополам, видела, как острые наконечники вонзаются в его тело, а он рубит обитые красной медью древки. Видела, как её отец кидается вперёд и протыкает насквозь своим кинжалом Мосу, а тот рубит оседающего ему под ноги старика. И как рядом медленно падает её Калим.