— Аааа! Аугер! Аугер хартун шаах! — закричала она слова заклинания, которое твердела все эти три проклятых дня.
— Аугер хар…тх…х…шаа — в её живот с чавканьем вошло копьё. Она почувствовала, как лезвие режет её, как огнём растекается по телу боль и подкашиваются переставшие слушаться ноги.
Вперёд!
Она рванулась, насаживаясь глубже, но вперёд, только вперёд! К Калиму, отцу, к ним! Только вперёд. Боль пройдёт, она должна быть с ними!
Мир поплыл. Она чувствовала, как что-то шевелится у неё внутри, что-то чужое, но не страшное. Она падала. Падала, даже ударившись об землю. Впереди разверзалось голубое небо родных степей, на котором яркими и злыми солнцами горели ярко белые звёзды. Она падала в них, и знала, что как только коснётся хоть одной, то сгорит в одно мгновение. Звёзды были всё ближе и ближе.
— Жаль, — услышала она будто издалека странно знакомый тяжёлый голос, — хороший был товар.
[1] Вид степного дракона больше похожего на змея с лапами
[2] Так в степи называют семью, род
[3] Могучий воин, вождь
[4] Здесь – вид соревнований по борьбе. Этим же словом обозначаются боевые искусства
[5] Молодые охотники, молодые воины
[6]Полукровка, смесь крови степи и Хафира
[7] Традиционный халат кочевников. Сохраняете тепло в холод и защищает от жары
Глава 2
— Муалем! Мууалем — разорвал чёрную пелену чей-то звонкий голос, — муалем! Она очнулась, муаалем!
Сухое горло, губы слеплены, не разомкнуть, горечь спекшейся крови во рту. И жажда! Никогда ещё она так не мучала её.
— Пить, — Дамежан не услышала своего голоса. Вместо него раздалось сипение пополам с хрипом.
Она с трудом открыла глаза и чуть не ослепла. Солнечный свет резанул острой белизной. Дамежан зажмурилась.
— Муалем! Она что-то бормочет… Не пойму.
Дамежан почувствовала, как слепящий свет закрыла тень. Она снова открыла глаза. Над ней нависало чьё-то лицо, расплывшееся и мутное. Дамежан моргнула, и голова словно взорвалась от боли.
— Муалем, ей плохо! — раздался над ней всё тот же голос. Она едва приоткрыла глаза.
Над ней возвышался парень с непривычно скуластым лицом. Загорелый, с узкими глазами и странным, словно орлиным носом. Он глядел куда-то в сторону, словно ждал кого-то.
— Пить, — снова прошептала Дамежан. В этот раз ей удалось выдавить из себя слова. Тело горело, боль огненной волной помчалась от живота к горлу. Пламя! Его надо потушить, и тогда боль утихнет!
Она попыталась поднять руку, но не смогла, та лишь едва пошевелилась. Юноша насторожился. Наклонившись к ней, он приложил ухо к высохшим губам.
— Пить, — тихо просипела Дамежан.
Сил сопротивляться боли не было. Она поняла, что если сейчас не выпьет хоть глоток, то умрёт тут же. И никто уже ей не поможет.
— Мууаалем! — опять заголосил горбоносый, — она пить хочет!
— Нет! — голос, раздавшийся рядом, был взволнованным, а говоривший дышал часто, как будто только что бежал, — мастер запретил давать ей воды.
— Но она… — попытался возразить юноша.
— Нет! Это приказ! Смочи ей лоб, и жди. Но воды не давай! — шлёпанье босых ног быстро удалялось.
Дамежан почувствовала, как ей опустили мокрую тряпку. Капельки воды заскользили вниз, охлаждая и дразня измученное жаждой тело.
— Пить, — словно двигая гору, она подняла правую руку и потянулась к заветной влаге, стекавшей по лбу. Горло раздирало на части, в животе тлели угли, ног она не ощущала. Пить! Пусть дальше и смерть, но только глоток, маленький глоточек.
— Потерпи, — жёсткая рука осторожно накрыла её ладонь и положила обратно на землю, — сейчас придёт муалем! Он поможет. Лис всё умеет. Он шахов спасал, руки и ноги им пришивал. И тебе поможет. Потерпи.
Голос был спокойный, уверенный. Но Дамежан его не слушала. Она попыталась освободить руку, но тщетно. Её словно валуном придавило.
— Там мастер, она за юртой! — раздался крик.
Лёгкий шум приближающихся шагов. Она услышал спокойное дыхание, донёсся запах сушёных трав.
— Как она? — новый незнакомый голос.
— Плохо, муалем. Пить хочет.