— Куда-а?! Впере-од! В атаку!
Нет, не остановишь. Какая уж тут атака!
Отскакав верст пять, остановились за бугром. Появился связной от Сапожкова.
— Приказано ударить на город с севера.
— Справа по три шагом ма-арш!
Змеей изгибаясь по балке, эскадрон двинулся. На станции бьют пушки. В голубом небе вспыхивают дымки шрапнели.
Семен злой: в атаке чуть-чуть не поцеловала его пуля прямо в губы, пролетела у самой щеки, проведя багровую полоску, как от удара прутом.
— Теперь тебя меченого девки не полюбят, — смеется Устя.
Нервное напряжение у нее прошло, уступив место боевому азарту.
— На кой ляд они мне сдались! — ворчит Семени немного спустя добавляет мрачно: — Жизнь мне, Устенька, не мила, не токмо любовь. Я бы теперь пожил на бахче или на отгонах[32], чтобы никого не видеть и ничего не слышать, самому с собой побеседовать, степную правду соблюдаючи.
Оба замолчали. Шуршала сухая трава под конскими ногами. Едва слышно поскрипывали седла.
— Рысью ма-арш!
Опять развернулись и пошли на город, и, как давеча, навстречу ударили залпы, завизжали в воздухе кусочки свинца, и снова бандиты пустились наутек.
Передохнув, попытались еще раз ударить в другом месте, но результат все тот же. Ощетинился город со всех сторон, — ниоткуда не подступишься, будто войск в нем видимо-невидимо. Когда же солнце поднялось к зениту, на помощь защитникам Новоузенска прибыл Отдельный батальон Заволжского округа и прямо из вагонов пошел в наступление. Сапожков не принял боя.
— Отходить на Петропавловку! — приказал он.
В просторной чисто вымытой хате заседал «военный совет»: Сапожков, Усов, Землянский, Будыкин и забинтованный Серов. Две раны — пулевая и сабельная, память боя у колодца Тал-Кудук — еще не зажили, но Серов бодрился.
— Новоузенск должен быть взят, — сказал он после вступительной речи Сапожкова. — Не возьмем — нам амбец. Без базы доведется мелкими кучками прятаться в Чижинских разливах.
— С маху его не возьмешь, а биться лбом в стену хуже Чижинских разливов, — горячо возразил Усов.
— Что же ты предлагаешь? — спросил Сапожков.
Неудачи последних дней наложили на него свою печать: голос звучал вяло, на загоревшем дочерна лице выражение безразличия, глаза пустые — то ли от бессонницы, то ли от недобрых предчувствий. Суеверные люди говорят, что на лице, на фигуре человека, которому предстоит вскоре быть убитым, появляется особый отпечаток. Если это так, то на Сапожкове, действительно, лежала печать обреченности.
Усов замялся:
— Что тут поделаешь? Не сдаваться же!
— То-то и оно! — вмешался Серов. — Вчера нам все дело испортили подброшенные по железной дороге подкрепления. Чтобы это не повторилось, я предлагаю сначала взять село Малый Узень, затем станцию Малоузенск и только тогда, отрезав пути для подхода подкреплений, идти на город.
Споры затянулись. Пропели вторые петухи. Замигала, зачадила висячая лампа, в которой кончился керосин. «Военный совет» принял план Серова, но с существенной поправкой — атаковать решили одновременно и город, и железную дорогу.
Из Августовки, села, расположенного в семи верстах на юго-запад от Малого Узеня, вышли, когда солнце палило в полную меру. Горячий воздух струился над горизонтом, и в нем колыхались, переливались очертания построек и левад. Не доходя двух верст до Малого Узеня, конница разделилась и пошла, обтекая село с востока и с запада. Ехали, сторожась: разведка донесла, что там большевики, но сколько их, установить не сумела.
— Устя, вон они! — показал Семен на перебегавшие по огородам зеленые фигурки в островерхих шлемах. — Никак пулемет устанавливают? Опять, мать честная, доведется хвосты казать.
Ошибся Семен: в селе укрепилась всего лишь одна рота пехоты, и единственный пулемет красноармейцы устанавливали на дорогу из Августовки, по которой двигалось ядро бандитской колонны. Кавалерию, скрытно пробиравшуюся логом, гарнизон Малого Узеня пока не обнаружил. Пользуясь этим, конница безнаказанно подошла почти вплотную и выскочила на ровное поле перед селом.
— Галопом ма-арш!
Летит земля навстречу под копыта, близятся огороды. Вот и переулок, через который перебегали красноармейцы, где-то рядом клокочет их пулемет. Скакавший впереди командир взвода махнул клинком вправо и тут же перескочил плетень» За ним остальные. Перепрыгивая через изгородь, Устя чуть не вылетела из седла, потеряла стремя и, пока ловила его, отстала от взвода. Наконец, поймав, поскакала вдогонку.
Конный бой имеет свои особенности: в нем время исчисляется долями секунды, обдумывать что-либо некогда, надо мгновенно принимать решения, чтобы тотчас же осуществить их. Тугодумы в коннице нетерпимы. Командир взвода, бывалый рубежинский казак, был настоящий конник. Заметив за плетнем стрелявший красноармейский пулемет, он направил туда коня, и в следующий момент на красноармейцев-пулеметчиков обрушились две туши — конская и человеческая. Огненная струя перебила гнедому коню ноги, но пулемет замолк. Через секунду у захваченного «максима» хлопотали бандиты.