Федорчук составлял список добровольцев.
— Фамилия?
— Рожков.
Федорчук поднял голову — знакомая фамилия. Мгновенно вспомнилось дело об убийстве командира отряда Мартемьянова. Да, это тот самый Рожков, который, приревновав командира к своей любовнице, пришел среди бела дня к нему на квартиру и застрелил спящего. Рожкова тогда арестовали, посадили в тюрьму, а сейчас он оказался на свободе.
— А-а, старый знакомый! Здорово! — неожиданно воскликнул Рожков.
У Федорчука екнуло сердце. Неужели узнал? Быть не может! За время следствия Федорчук один-единственный раз заходил в комнату, где велся допрос. Тогда Рожков сидел у стола, ярко освещенный настольной лампой с повернутым в его сторону рефлектором и не мог не только запомнить, но и рассмотреть Федорчука.
— Иль зазнался, что своих не признаешь?! Малину у Кашемирихи помнишь? В Астрахани.
У Федорчука отлегло от сердца.
— Слушай, друг, ты что-то путаешь, — спокойно ответил он. — Я — лопуховский и в Астрахани отродясь не бывал.
— Заливай кому-нибудь другому! А в Дубовке на мокром деле не ты погорел?
— Нет, не я.
Рожков отступил на шаг и минуты две с недоумением разглядывал «писаря».
— Холера тебе в бок! Пожалуй, я и впрямь обознался, — воскликнул он. — Но до чего же схож! А брата у тебя нет?
Утром 7 февраля Вакулин оставил Камышин и весь день занимался вербовкой добровольцев в слободе Николаевской. Здесь ему повезло. В дореволюционное время слобода Николаевская славилась своими базарами и ярмарками. Из степи везли сюда зерно, кожи, мясо, масло, шерсть, гнали табуны скота, с верховьев Волги сплавляли лес, металлоизделия, промтовары, мануфактуру. Сотни местных перекупщиков кормились торговлей и, очутившись при Советской власти не у дел, мечтали о возвращении старых порядков.
Из донесения № 5: «…8 февраля в 22.00 банда выступила из слободы Николаевской по старому пути на Молчановку, Беляевку, Палласовку… Между Бакулиным и его заместителем Поповым разногласия: Попов тянет к Саратову, Вакулин намерен действовать в степях среди крестьянского населения… Первым полком командует Кузнецов Александр… Сообщите явки в Новоузенском и Пугачевском уездах. Беглец».
Пока банда топталась между Камышином и Палласовкой, командование Заволжским военным округом успело создать сильный заслон по течению реки Еруслан и занять воинскими частями ряд железнодорожных станций от Красного Кута до Кайсацкой, то есть закрыло банде пути на северо-запад, на север и на северо-восток. Свободным оставался ход на юг в малолюдные астраханские степи, но банде там делать было нечего, — ее привлекали населенные места, богатые продовольствием.
Первая встреча вакулинцев с преграждавшими им путь частями Красной Армии произошла на хуторах западнее Палласовки. Стоявшие там подразделения 28-й стрелковой бригады встретили бандитов огнем и отбросили их вспять; на следующий день повторилось то же самое. Тогда вакулинцы двинулись на юг и, перевалив близ станции Кайсацкой железную дорогу, неожиданно повернули на северо-восток к Новоузенску. Это был ловкий маневр: благодаря ему оставался в стороне заслон по реке Еруслану, обрекались на бездействие гарнизоны на железнодорожных станциях и получался значительный выигрыш во времени. Только благодаря наличию в этом районе железных дорог удалось быстро восстановить положение и снова окружить бандитские части в треугольнике Палласовка — Красный Кут — Новоузенск…
В Александровом Гае приведенный Щегловым эскадрон влился в 26-й кавдивизион ВНУС. В предвидении близких операций настроение у Щеглова несколько улучшилось. Кроме того, зуб уже не болел, и можно было безбоязненно есть, дышать, разговаривать. Если бы еще узнать, что заставило Устю сломать любовь, счастье! «Может быть, все же проклятая загадка объяснится? Адрес свой я оставил, и в случае, если она вернется в Гуменный, то напишет. А почему бы ей сейчас не написать? Все они такие — скрытные, с недоступной душой, с. запертыми на замок мыслями. Вон идет ясноглазая, ласковая, хорошенькая, а узнаешь поближе, — не обрадуешься», — рассуждал сам с собою Щеглов, возвращаясь из штаба дивизиона в эскадрон. Во взводах он распорядился:
— Проверьте-ка седловку и вьюки. Не сегодня-завтра выступать.
— На Вакулина? — спросил Кондрашев.
— Да.
Комвзвод ожесточенно скреб затылок:
— У меня такой вопрос: что, если подослать к Вакулину решительного человека и угробить, без всякого боя, без большой крови то есть? А? Ведь этак проще. А человек бы такой нашелся.