— Проклятие? — капитан совсем запутался.
— Этого тебе знать ненадо, Штенгель, — сказал граф Таран. — Придет время, все узнаешь.
— Разрешите идти? — вытянулся сыскарь.
— Да, — герцог милостиво кивнул головой.
— Благослови тебя Белгор, — пожелал ему вслед Верховный Жрец.
Глава 5
Каждую ночь мы выходим в город, добывать себе пропитание, хотя, теперь, когда Матео и Гильома больше нет, можно особо не прятаться и большую часть того, что у нас получается украсть или выменять, мы приносим в приют. Сейчас хоть и начало осени, не так голодно, но есть у нас отдельная группа тех, кто хочет есть всегда, не хватает им чего-то. Вот и приходится таких подкармливать, то яблочко дашь, то кусочек лепешки, а когда и рыбку сушеную. Для тех кто вольно ходит за забором, горожан то есть, это все мелочь, а приютскому какому заморышу, за счастье великое.
Итак, про наши ночные похождения. После того как приют навестил Верховный жрец бога Белгора, в ту же ночь, мы направились в город, теперь уже втроем. Курбат обещал дело и он не подкачал. Его план был очень прост, но сулил несомненную выгоду, по нашим меркам, разумеется. Горбун давно присматривался к хлебной лавке Толстого Петры, того самого, которого мы со Звениславом на пару, недавно ограбили на целый каравай хлеба, а вот у Курбата, подход был серьезней. Грабить так всерьез, а воровать, так не каравай хлеба, а все что осталось нераспроданым от вечерней выпечки.
Дом Толстого Петры, этого мерзопакостного человека, имевшего привычку кидать в каждого бродяжку камнями, находился на площади Умельцев, с самого края, а торговой лавкой, ему служила пристройка к жилью. Курбат сразу прикинул, что сама лавка с площади не просматривается и, даже, когда будет ходить ночной патруль стражников, то они не увидят, что там происходит. Крыша у пристройки была черепичная и если ее разобрать, а это не проблема, то можно попасть на чердак, а с него есть лестница вниз, к торговому прилавку. Курбат и сам бы все сделал, но подумал, что лестница на чердак на ночь может убираться в дом пекаря, а самому забраться вновь на крышу, ему было бы проблематично.
Порешив, что дело того стоит чтобы рискнуть, мы приступили к осуществлению задуманного. Когда время перевалило за полночь, а на башне городской управы за рекой, один раз пробили часы, мы подошли к лавке жадного Толстого Петры. К стене приставили три бочки, по ним поднялись на крышу и, тихо, очень тихо и осторожно, начали подрывать черепицу. Управились минут за десять, не проблема. Видимо, пекарь был скареда еще тот, экономил на постройке и черепицу подгонял не плотно, в нахлест, а так, лишь бы в стык было. Проникли на чердак, быстро нашли спуск вниз и, как говорил Курбат, лестницы вниз не обнаружили. Мы с горбуном спустили Звенислава на руках в лавку и тот сразу же нашел заветный хлебушек, целых девять караваев и пятнадцать сдобных булок, между прочим. Богатство настоящее, как есть, кто в жизни сильно голодал, тот меня поймет.
Загрузив все это добро в мешок, Звенислав подал его нам, а после этого, мы уже вытащили его. Все так же осторожно и без шума, мы покинули лавку, проулками прошли к реке и уже здесь приступили к трапезе. И было бы все хорошо, но видно хлеб пах очень сильно, и на нас вышли местные оборванцы, человек десять, не меньше. Некоторых из них мы знали, но как говорится, голод не тетка, и если бы они решили отобрать нашу добычу, то пришлось бы биться и, может быть, даже насмерть. Ножи наши были при нас, а Курбат, на всякий случай, приготовил сучковатую палку.
Однако, драки не случилось и местный уличный заводила, Длинный Лога, вразвалочку подошел к нам и поздоровался:
— Здорово, парни.
— И тебе того же, Длинный, — ответил я.
— Вижу, что вы с добычей сегодня?
— Да, кой-чего послал Белгор, от щедрот своих.
В лунном свете лицо Длинного было видно хорошо, и я заметил, как он сглотнул голодную слюну, а потом сказал:
— А нам вот, наоборот, тумаков только подкинул. Хотели в рыбных рядах пошариться, голов насобирать, а нас ребята Дурки побили крепко. Теперь ходим, на луну смотрим.
Дурка, это да, вполне так серьезно, полностью оторванный от мира здоровяк, сколотивший вокруг себя таких же как и он сам уродов, и объявивший себя королем городского дна. Даже в Старую Гавань со своими тупорезами ходил, но был жестоко бит и чуть не помер. Не знаю, что на меня накатило, обычно состраданием к другим людям, кроме своих приютских, конечно, не страдаю, но тут я подтягул ближе мешок, вынул четыре каравая и три булки, подошел к Длинному Логу и всунул все это в его руки.
Длинный даже растерялся, не ожидал такого, точно.
— Дык, как же, — замямлил он. — Нам ведь и отдариться нечем.
— Сочтемся.
— Ну, если так, то конечно, мы добро не забываем.
— Вот потому и делюсь с вами.
Босяки обосновались неподалеку, а мои товарищи накинулись на меня, выговаривая, что раздаю еду.
— Ты чего, Пламен? — Звенислав вспыхнул сразу, как только Длинный Лога отошел. — Лучше бы нашим раздали.
— Звенислав прав, Пламен, — поддержал того Курбат. — Нехорошо поступаешь.
— Тихо, парни, — остановил я их. — Лучше скажите, что дальше делать будем, как жить?
— Ты не увиливай, — шмыгнул носом Звенислав.
— А я и не увиливаю, мой вопрос, к раздаче хлеба, имеет самое прямое отношение.
Парни задумались и первым не выдержал Звенислав:
— Как жили, так и будем. Днем в приюте, ночью в городе. Потом доживем до шестнадцати лет, год осталось ждать, а там в жизнь.
— Угу, — кроме этого, Курбат больше ничего не произнес, но я продолжал молчать, и он, все же высказался: — Если бы не горб, я бы в солдаты завербовался, а так, только здесь чем-то промышлять. Ладно, Пламен, говори чего надумал?
— Вот смотрите, — придвинулся к ним поближе. — Мы здесь чужие, от местных сильно отличаемся — это раз. Образования у нас нет, немного читать-писать умеем и все — это два. Связей у нас и родни в городе нет — это три. Мадам Эра с нас кормится — это четыре. Властям до нас дела нет — это пять. Считать минусы можно долго, но если кратко, то плохо все. И как-то я задумываться стал, а что дальше-то делать? И так все раскидывал и эдак, а хорошего варианта не вижу. А недавно вспомнил историю про Кривого Руга, как он начинал. Тоже ведь сирота, как Длинный Лога и его босяки, с детства по улице бегал и попрошайничал, а потом банду сколотил и, вот, результат на лицо, уважаемый человек, скоро в Купеческую Гильдию его примут.
Прервавшись, оглянулся на бродяг, которые разорвали хлеб на части и, как зверьки, отвернувшись каждый в свою сторону, торопливо глотали куски.
— Ну-ну, — поторопил меня Звениславка. — Чего дальше-то?
— Вот я и говорю, надо свою банду собрать, а босяки Длинного Лога нам подходят. Парни они правильные, понятие имеют, вот и сегодня, могли бы на нас толпой навалиться, а не поступили так.
Курбат пробурчал:
— Это они побоялись просто. Нас трое, и каждый в отдельности, покрепче любого из них, да и ножи ваши могли видеть. Не рискнули просто.
— Пусть даже так, мы ведь их не в побратимы взять хотим, а как прикрытие для всех наших дел.
— И что, есть что-то на примете? — Курбат все еще сомневался, а вот Звенислав загорелся.
— Есть, как не быть, но раньше мысль на жратву вся работала, а сейчас прояснилось. Нас уже трое и сразу дело провернуть смогли. Вот сегодня Толстого Петру почистили на еду, а ведь могли этого гада в постели взять. Там ведь дверь хлипкая была в дом, сломали бы и внутри оказались. А деньги у него есть, у такого скареды, наверняка, есть кубышка заветная. Пощекотали бы его пузико толстое ножичком, глядишь, и отдал бы. Ну, как, идею мою принимаете?
— Да, — выпалил Звенислав.
— Согласен, — все так же пробурчал Курбат. — Только скажи, ты чего мадам Эру помянул?
Прикинул я, сказать все друзьям сразу или обмозговать идею еще раз. А-а-а, решил не тянуть, скажу как есть, может и получше что-то придумают:
— Не отпустит нас мадам Эра. Таких как мы, бесплатных работяг, она никому просто так не отдаст. Эти скоты, Матео с Гильомом, про бордель мамаши Ритоны не просто так заговорили, и до этого такой разговор был. Как девчонки наши подрастут, их всех оптом туда и скинут, есть у мадам Эры такая задумка. Она только определиться не может, продать девушек за звонкую монету или самой салон организовать. Думает, пока. С нами проще, смирных при себе в работниках оставит, а нас, на галеры. Сколько она еще думать будет, незнаю. По моим прикидкам, это все в конце весны решится. На нас хоть и небольшое, но пособие из герцогской казны платят исправно.