В таверну Лысый вошел спокойно, как будто и не намечается в Старой Гавани никакой войны, и не обращая внимания на злобные взгляды со всех сторон, сел за свободный стол и заказал, у мгновенно появившейся рядом миловидной девчушки, пива. Как по мановению волшебной палочки, сразу же появилось свежее пиво, другого здесь не держали, и он, с наслаждением сделав первый глоток, зажмурился от удовольствия, хорошо-то как, а когда открыл глаза, напротив него уже сидел Дори Краб.
— Привет, Дори, — веселым тоном поприветствовал он хозяина таверны, чуть приподнимая кружку. — Пиво у тебя, как всегда, самое лучшее в городе.
— С чем пришел, Лысый? — напрягся Краб.
— С миром Дори, с миром. Ты ведь знаешь, я отъезжал по делам.
— Ну и что из этого? — хмуро спросил подручник Кривого Руга.
— Мир посмотрел, людей, где и как живут. Многое понял для себя, Дори.
— Короче…
— Короче, так короче. Под Кривого Руга отойти хочу, чтоб не подыхать в клоповнике как мой дядя, а в окружении семьи, в теплой постели, чтоб дети кругом, внуки. Папаша Бро со своими традициями уже отжил и, честно сказать, достал. Жениться нельзя, в общак долю дай, деньги в что-то вкладывать, опять нельзя, с чиновниками и солдатами общаться нельзя. Надоел уже он со своими порядками старыми! Должен понимать пень древний, что времена изменились, что есть возможность в достатке жить! Плевать я на него хотел! — последние слова, Лысый уже выкрикивал, чтобы его услышало как можно больше народу.
— Лысый, — Дори усмехнулся, — а дороги назад у тебя уже нет.
— Понимаю, — ухмыльнулся в ответ Штенгель.
— Что пойдешь с нами ребят Папаши Бро резать?
— Пойду, я свою сторону уже выбрал.
— Тогда, добро пожаловать, Лысый и, без обид, пригляд за тобой будет. Лично к тебе, претензий у Кривого Руга никогда не было, у тебя своя тропа, у нас своя.
Штенгель развел руками:
— Да я же все понимаю, Дори. Вот только… — капитан запнулся.
— Что только? — вновь насторожился Краб.
— Сам понимаешь, пока Папашу Бро в гроб не загоним, мне лучше у вас перекантоваться. Вы не против?
— Это не проблема, на втором этаже номера свободные, на любой лежак падай и отдыхай.
Дори ушел, а Штенгель еще некоторое время сидел за кружкой пива, зорко окидывая всех входящих и выходящих цепким взглядом. Приютских нигде видно не было и он уже начал сомневаться, правильно-ли поступил, придя сюда. Всякое может быть, и оборвыши, которых прикрыл Кривой Руг, могли быть обычными уличными босяками, а не приютскими мальчишками. И вот, когда капитан уже решил, что сейчас надо пройтись по таверне, внутреннему двору и гостевым номерам, в общем зале появились те, кого он и искал.
Все три сбежавших из приюта подростка, были веселы и бодры, им здесь явно нравилось, да и внешний вид их не соответствовал тому, в каком он наблюдал их ранее. Одеты парнишки были пусть и не с иголочки, но добротно, на каждом плотная серая рубаха, крепкие штаны по росту и размеру, шерстяная безрукавка. Кроме того, у каждого на широком кожаном ремне сбоку, висел отличный охотничий кинжал в ножнах. Это все дорогого стоило, ведь так, здесь могли ходить только свои, те, в ком местные хозяева были полностью уверены.
К столу, за которым сидел капитан, подлетела добродушная Толстушка Марта, ключница таверны "Отличный Улов", и спросила:
— Лысый, детишек покормить надо, ты не против, если они с тобой сядут, а то у нас сегодня, сам понимаешь, наплыв посетителей?
— Конечно, Марта, пусть присаживаются, заодно и я с ними поем, принеси что погорячей.
— Сделаем, Лысый, — толстушка кивнула и умчалась в свою вотчину, на кухню.
Мальчишки, весело болтавшие о чем-то своем всю дорогу, сев за стол, резко замолчали, и только переглядывались. На стол подали горячий рыбный суп, с большими кусками мяса плавающими в жирном вареве, теплый хлеб и, все присутствующие, включая капитана Штенгеля, вспомнившего, что он не ел уже почти сутки, с аппетитом принялись за еду. Сметав все что на столе было, парни засобирались уходить, но капитан их остановил:
— Не торопитесь, сейчас Марта горячий взвар принесет.
И действительно, принесли взвар, густой горячий кисель из сушеной вишни. Пить взвар, дело не быстрое, обжигающий напиток быстро не выхлебаешь, и Штенгель решил, что пора попробовать завязать знакомство.
— Что-то раньше я не видел вас здесь, парни, из людей Одноглазого что-ли будете?
— Ха, дядя! — один из мальчишек, кажется Пламен, заводила всей тройки, усмехнулся. — А ты сам-то кто будешь? На этих, — он махнул головой в сторону сидящих за столами бойцов Одноглазого и Кривого Руга, — ты совсем не похож.
— Глазастый ты, как посмотрю, — в ответ усмехнулся капитан, — и ты прав, из местных я, зовут Лысый, сейчас под руку Кривого Руга отошел.
— Пламен, — представился заводила.
— Звенислав, — отозвался второй.
— Курбат-горбун, — с вызовом бросил третий.
Капитан повернулся к увечному и, глядя в его глаза, смотрящие с вызовом всему миру, сказал:
— А ты не дерзи, малый. Думаешь, у тебя горе и ты его можешь на весь свет излить? Нет, бывают ситуации в жизни и похуже. Когда не то что горб, а валяется обрубок человека без рук-ног, и живет, и рад бы умереть, а не может, не дают ему этого сделать. Вот это плохо, вот это настоящее горе.
— Это где же так было? — спросил хмурый горбун. — Может быть расскажешь?
— Легко, — уж что умел делать капитан, так это истории рассказывать, имел не талант, а практику большую, не один зимний месяц подряд, этому у Перстня учился. — Двенадцать лет назад это было, в Старой Гавани, именно в этой таверне жил один удачливый вор по кличке Бочонок. А почему его так звали, знаете?
— Нет, — нестройным хором протянули мальчишки, хоть и потаскала их судьба-злодейка, но все же, многое от детства в них еще осталось, в том числе и интерес к историям.
— Так вот, звали его Бочонком, потому что знали, что есть у него заветная кубышка доверху набитая золотом. Где он ее прятал, не знал никто, но что она была, то точно вам говорю. И проведал про это, тогдашний начальник Городской Стражи, маркиз Ускеро, и повелел он стражникам, схватить трактирщика и пытать, дабы вызнать, где тот богатство свое хранит. Полгода его в подвалах пытали, но так и не смогли узнать, где Бочонок богатство свое хранит. Потом, только куски тела его во рву крепостном нашли, вот это и смогли схоронить. Такой вот огромной силы воли был человек, малый, — капитан хотел потрепать горбуна по плечу, но увидев, как тот на него смотрит, не решился, — а ты говоришь, горб. Чепуха это, вон, предыдущий герцог тоже горбатым был, а державу на треть увеличил и трех жен пережил.
— Ну, я ведь не герцог, — криво усмехнулся Курбат-горбун.
— Как знать, как знать, — несколько загадочно произнес Штенгель. — Вот по вам, сразу видно, что вы дромы, а значит, что приютские, а среди них и благородных кровей потомки есть.
— Это откуда же, ты это знаешь? — в разговор вступил Пламен.
— Друг у меня есть, купец из Квирингорда, тоже из дромов, между прочим, кое-что рассказывал. Хотите, и вас с ним познакомлю, если интерес есть.
Парни явно заинтересовались, но общение прервал появившийся в таверне Кривой Руг, обвешаный оружием с ног до головы.
— Братва! — выкрикнул он. — Дело к вечеру, пришла пора проредить воров Папаши Бро!
— У-у-у, — одобрили его слова бойцы. — Бей черную масть! Воров на сталь оденем!
— Полчаса на подготовку и выдвигаемся! — продолжил Кривой Руг. — Старая Гавань станет нашей!
Люди Одноглазого и наемники, принялись облачаться в доспехи и вооружаться, а мальчишки-дромы, встали из-за стола и отправились куда-то наверх. На прощание, Пламен повернулся к Штенгелю и, серьезным, совсем недетским тоном, явно вкладывая в свои слова какой-то непонятный смысл, сказал:
— Мы еще продолжим наш разговор, Лысый.
Капитану Штенгелю оставалось только согласно кивнуть в ответ.
Глава 7
— Дети! — голос нового учителя звучал звонко и разносился по всему учебному классу. — Внимание! Повторяем за мной весь алфавит! — он сделал паузу и продолжил: — Альфа!