Нас отпустили. В сопровождении громилы Гонзо мы покинули Старую гавань, и на улице, в том самом месте, где столкнулись с ребятишками папаши Бро, нас поджидали местные. Два десятка молодых попрошаек и один уже взрослый бандюган с огромным тесаком на поясе.
– Гонзо, – окликнул нашего охранника ночной работник. – Приютских отдай, они нашего человека побили. За это ответить должны, по всем понятиям так.
Вышибала моментально набычился, расправил плечи и, как мне показалось, стал ещё больше. Гонзо исподлобья посмотрел на тех, кто нас поджидал, и выдохнул:
– Они друзья Кривого Руга. Если есть проблемы, все вопросы к нему. Чего неясно?
Бандюк папаши Бро пошептался с босяками, что-то для себя решил и велел мальчишкам очистить проход. Обошлось. Мы прошли мимо, оказались в квартале моряков и со всех ног припустили к приюту.
3. Конрад Третий
Бал прошёл великолепно, и Конрад Третий, великий герцог Штангордский, был вполне доволен. Его сын всё же присмотрел себе невесту, помолвка состоялась. День свадьбы назначен, и препон нет, а значит, в скором времени можно надеяться на внуков.
В общем, всё хорошо. А если бы не годы и старые ранения, полученные десять лет назад в великой степи при неудачной попытке урвать у колдунов-рахов кусок бывшего каганата дромов, то и совсем было бы отлично.
– Ваше сиятельство, – наклонился к нему камердинер и распорядитель всех забав герцога виконт Штриль. – Кого из придворных дам желаете видеть этой ночью у себя в опочивальне?
– Никого, любезный Штриль, – поморщился герцог. – Сегодня мне необходим здоровый сон и не более того. Может быть, завтра…
– Понимаю, – угодливо кивнул виконт и, слегка взяв герцога под локоть, произнёс: – Позвольте вам помочь, ваше сиятельство.
– Не стоит. – Конрад стряхнул руку камердинера. – Я ещё не настолько немощен, виконт.
– Простите, милорд, – склонился в изящном полупоклоне камердинер, и его крысиные глазки нехорошо сверкнули.
Великий герцог прошёл в свою шикарную опочивальню, где его уже ждали массажисты и врачи-косметологи. Однако Конрад устало махнул рукой:
– Массажисты вон. Врачам только минимальный объём процедур.
Массажисты, два миловидных молодых человека, тут же вышли. А к герцогу подскочили слуги и помогли раздеться. Конрад лёг на кровать, и его моментально окружили косметологи. На лицо ему накинули пропитанную драгоценным маслом криапса маску из тончайшего льна. На тело надели рубашку, а на руки и на ноги чулки, пропитанные всё тем же маслом, которое, по слухам, исцеляло любые болезни и заживляло старые раны. Герцог очень надеялся, что это правда, поэтому каждый вечер терпел эти неприятные процедуры.
Спустя полчаса процедуры были закончены. Слуги и врачи-косметологи, задув свечи, покинули опочивальню герцога, и Конрад остался один. Он заснул, и произошло это сразу, как встарь, во времена военных походов, только смежил веки – и уже спишь…
Проснулся резко, точно так же, как и заснул. Что-то было не так, в спальне ощущалось присутствие постороннего.
«Убийца?! Вор?! Отравитель?!» – промелькнули в голове Конрада тревожные мысли, и он, стараясь не шуметь простынями, засунул руку под подушку. Ладонь нащупала рукоять тяжелого длинного кинжала, мизеркордии, верой и правдой служившей ему долгие годы, и герцогу стало немного легче.
– Кто здесь? – выхватив оружие, крикнул он в темноту.
Тишина. Ответа нет, и герцог, скинув с лица лечебную маску, крикнул громче:
– Стража, ко мне!
И вновь ничего, ни шороха, ни звука, никто не торопился к герцогу, словно никто не слышал своего повелителя. А между тем в углу опочивальни темнота сгустилась, и казалось, что протяни в эту черноту руку – и наткнёшься на преграду. Дрожащей рукой герцог нащупал на ночном столике поджиг, созданную далеко за морем механическую игрушку-диковину, и, клацнув колёсиком, подпалил фитили трёх свечей. Неровный желтоватый свет озарил опочивальню, и только в одном из углов тьма сгустилась сильней, и свет не мог её пробить.
– Кто здесь? – слегка дрогнувшим голосом повторил герцог.
Клок тьмы приблизился к нему и, зависнув, замер возле кровати. Герцог Конрад трусом никогда не был, но то, что пришло сегодня к нему в гости, не было живым врагом. Значит, кинжал ему вряд ли поможет.
Сердце герцога бешено колотилось, и Конраду стало страшно. Однако он собрался с силами и выставил перед собой кинжал, как последнюю преграду перед непонятной чернотой. Всё, что он сейчас мог сделать, – молиться богам-прародителям. И хотя в этом он никогда не был силён, пересохшими губами Конрад зашептал единственную молитву, какую знал: