— Баре! — прошептал Самбуров. — Они привыкли ценить человеческую личность в грош!
Сердцем Самбурова овладело бешенство. Внезапно ему вспомнилось, как кучер Прохор бил свою любовницу, приревновав её к какому-то парню; он бил её сапогами и кнутом и порвал на ней всё платье. Самбуров вспомнил, как Прохор во время истязания сладострастно зажмуривал глаза, и подумал: «Может быть, это его успокоило». Самбуров представил себе Анну Николаевну избитую и в изорванном платье, но ему стало гадко и стыдно.
Самбуров вздрогнул и обернулся. Перед ним стояла Анна Николаевна, красивая и оживлённая, сияя своими чудными глазами. Он подошёл и взял её руки. Она увидела ружьё, лежавшее у его ног на песке, и слегка побледнела. «От этого зулуса можно ожидать всего!» — подумала она, и лёгкий озноб прошёл по её телу. Но она оправилась и ласково поздоровалась с Самбуровым. Запах сильных духов отделялся от её платья и ударил тому в голову как крепкое вино. Когда-то он проводил у этой женщины дни и ночи и сам пропитывался запахом этих духов. А теперь? Самбуров стиснул её руки и заглянул ей в глаза глубоко, глубоко, точно пытаясь разгадать душу молодой женщины; но глаза не выдавали тайны, они улыбались. Самбуров и Анна Николаевна молча смотрели друг на друга. Стая диких уток со свистом пронеслась над ними и шлёпнулась где-то близко, разбив речное зеркало. Из лугов донеслась унылая песня косца и точно разбудила Самбурова; он наклонился к лицу Анны Николаевны и с трудом переводя дыхание спросил:
— Скажите откровенно — любите ли вы меня? Не бойтесь ничего, не жалейте меня и говорите правду. Я прощу вам все, — слышите ли? — все, кроме лжи… — Он хотел говорить ещё, но спазмы давили его горло. Анна Николаевна обласкала его глазами.
— Я вас люблю, но только видите ли…
— Вы лжёте! — вырвалось у Самбурова. Анна Николаевна побледнела; лёгкий озноб снова прошёл по её телу. Она увидела, что он весь дрожит, как напуганная лошадь.
— Милый, успокойся! Я люблю тебя, и мы снова увидимся дня через три, через четыре… — сказала она, стараясь придать своему голосу как можно больше спокойствия, — как-нибудь… теперь невозможно… — Она протянула руку, желая приласкать Дмитрия Сергеевича.
Самбуров поймал эту руку, кинул её от себя прочь и бешено крикнул:
— Вы лжёте! Несколько минут тому назад вы целовались с Тумановым!
Анна Николаевна вспыхнула. Глаза её упрямо сверкнули.
— Нет, не лгу! (Она повысила голос.) Я никогда не лгу!
— Лжёте! — крикнул Самбуров и позеленел. — Я видел это своими глазами; вы целовались с Тумановым! — Самбуров стал стискивать её руки. Ему снова припомнилась избитая любовница Прохора, и глаза его загорелись бешенством.
— Сознайтесь, пока не поздно! Я прощу вас! — кричал он, не выпуская её руки.
— Неправда! — крикнула Анна Николаевна, сердито сводя брови. — Вам это показалось! Мне не для чего лгать вам: я не боюсь вас и не признаю над собой вашей власти, я ничего не обещала вам и ничем вам не обязана! — Анну Николаевну раздражала настойчивость Самбурова, и она не хотела сдаваться! Она тряслась всем телом и кричала:
— Я ничем не обязана вам и не лгу; лгут только трусы!..
— А я, — крикнул Самбуров, — многим обязан вам! Обязан, обязан! Вы вторглись в мою жизнь; вы играли мной, как игрушкой, как рабом!.. — Он совсем задыхался; его сердцу стало тесно в груди, и это производило нестерпимую боль; в его глазах загорелись волчьи огоньки. Он всё бешенее стискивал руки молодой женщины. Золотой браслет скатился с руки Анны Николаевны. Самбуров увидел его и вспомнил тот вечер, когда он до крови оцарапал себе губы этим самым браслетом. Это было так недавно. Грудь Самбурова задрожала от злобы, и он закричал, наклоняясь к лицу молодой женщины:
— Я требую от вас одного; я хочу идти с вами в сад и целовать вас при господине Туманове. Слышите? — завопил он уже совсем дико. Анна Николаевна задёргала плечами, пытаясь высвободить руки.
— Этого никогда не будет, никогда, никогда!..
— Нет, будет! — кричал Самбуров, силясь увлечь её по направлению к саду. — Лгунов выводят на чистую воду…
— Не будет, — кричала молодая женщина, корчась от боли, — не будет! Вы — гадкий дикарь, вы не умеете держать себя с порядочными женщинами!
Самбуров опустил руки Анны Николаевны; перед ним стоял Туманов, прибежавший на крик. Он что-то говорил, но Самбуров не понимал его слов. Он видел только, что Туманов замахнулся тростью, и его сердце толкнулось вон из груди. Самбуров с криком нагнулся к ружью. Туманов увидел это и побелел, как полотно. Его сердцу стало холодно от наполнившего его ужаса, но он уже не мог остановить движение своей руки. Его трость опустилась и сшибла с Самбурова шляпу.