Подпоручик щёлкнул шпорами, доктор переменил тему разговора, и Лидия Владимировна перестала улыбаться. Стали снова пить чай и есть вишнёвое варенье.
Не пил чай только 12-летний сынишка Лидии Владимировны Боря. Это был худенький и тоненький мальчик с большими серыми глазами, задумчивыми и грустными. Во время разговора он сидел в тёмном уголке, на стуле, никем не замечаемый, жадно слушал рассказы доктора и не сводил с матери влюблённых и грустных глаз. Но после остроумной шутки матери мальчик встал и тихонько вышел из комнаты. Он прошёл в прихожую, надел гимназическое пальто и фуражку и, вооружившись тяжёлой палкой покойного отца, отворил выходившую во двор дверь.
Боря решился идти в караулку за кольцом матери. «Мама увидит, — думал он, — как я люблю её, и сама полюбит меня. Она дорожит кольцом, и я принесу его».
На глазах Бори сверкнули слезы. Видите ли, как бы вам это сказать поделикатнее? Мама не особенно любит его, да, не особенно, и он знает это. Он вечно ждёт от неё ласки, жадно, беспокойно, со слезами на глазах, но ей некогда приласкать сына.
Она страшно занята выездами, пикниками и портнихами, и чаще видится с подпоручиком, чем с ним, Борей; но подпоручик не пошёл за кольцом, а Боря идёт, Боря ничего не боится, только бы его приласкала за это мама.
Боря застегнул пальто на все пуговицы и слегка побледнел; им овладело нервное беспокойство.
Когда мальчик вышел на двор, буря едва не сорвала с него фуражку. Боре стало страшно. Чёрные тучи, косматые и тяжёлые, заволокли всё небо; дождь лил, как из ведра, и хлестал лицо мальчика точно плетью. Порою чёрный полог туч на минуту разрывался и вспыхивал бледным заревом, освещая зубцы леса и соломенные крыши усадебных построек; в то же время что-то трещало там, наверху, и с оглушительным гулом рассыпалось в разные стороны; можно было подумать, что по чугунному полу катились тяжёлые свинцовые ядра, одно за другим, кучами с стремительной быстротой. Боря в нерешительности остановился, но он колебался недолго; он вспомнил подпоручика и маму и решился идти за кольцом. Завтра он может проспать, и подпоручик в 8 часов утра завладеет колечком матери. А он этого допустить совсем не желаете Боря поднял воротник шинельки, нахлобучил фуражку и, осторожно ступая по мокрой и скользкой тропинке, вышел за ворота Ему нужно было повернуть направо, перерезать поляну, на которой стояла усадьба, и идти лесом к караулке, мимо старых сосен.
Боря хорошо знал эту караулку; рядом с ней извивается глубокий овраг, с крутыми берегами, обросший высокими соснами. На его берегах лежат исполинские камни, серые, покрытые зеленоватым мхом и изрытые, точно морщинами; под этими камнями, в норках, живут хорошенькие ящерицы, с весёлыми глазами; а в русле оврага между в щебень избитыми камнями попадаются красивые окаменелости. Боря любит собирать их и изучил эту местность вдоль и поперёк. Он не собьётся с дороги и найдёт караулку с закрытыми глазами.
Мальчик вошёл в лес и не узнал его. Обыкновенно в тихую погоду, днём, Боря часто гулял по этому лесу и не боялся его. Это был весёлый и зелёный лес, ласковый и степенный, как старый дядя. Он, казалось, всегда приветливо улыбался мальчику, одобрительно гудел ветками и угощал его душистой земляникой, костяникой и орехами. А теперь старый дядя был неузнаваем. Он бешено ревел, как дикий зверь, и яростно потрясал ветками. Мальчику казалось, что чёрные тучи, извивавшиеся над вершиной леса, как безобразные драконы, запустили в него свои когти, и лес бесился от нестерпимой боли и злобы. Боря пошёл лесом; его шинелька промокла насквозь, коробилась, как рогожа, и мальчику стало холодно. Кроме того, непроницаемая тьма мешала ему различать предметы, и он постоянно спотыкался на коряги. Боря медленно подвигался впереди; его маленькое сердце тревожно токало. И вдруг наверху снова что-то треснуло и рассыпалось с оглушительными гулом и дребезгом; тучи вспыхнули синим огнём; бледные сосны в испуге затрепетали; мальчику показалось, что кто-то побежал по вершинам деревьев, с дерева на дерево и визжа, как свисток паровоза: улю-лю-лю! Боря подумал: «Это леший, о котором рассказывают крестьянские ребятишки страшные истории!»
На Борю напал страх; он вскрикнул и побежал бегом, бледный, с помертвевшими губами, и бежал до тех пор, пока не споткнулся на корягу и не упал лицом на мокрую траву. И тогда мальчик опомнился; он решил, что леших нет и, стало быть, бояться их нечего. Мальчик сел, прислонившись спиною к пеньку, чтобы растереть больно ушибленную ногу, и внезапно заплакал, сморщил подбородок и заморгал глазами.