Ну и журналюги тут, естественно, налетели на халяву, на геройских воинов им было сугубо наплевать, максимум двадцать строчек информации, а вот столы накрыли роскошные, со всем, что полагается, почему не подхарчиться? Мы, помнится, тогда по сторонам не очень смотрели, держались своей компанией, вспоминали друзей, живых и погибших, принимали поздравления от каких-то совершенно незнакомых людей, которые норовили хлопнуть по плечу, выпить с нами рюмашку и почему-то непременно рассказать о своих былых подвигах. Я тогда уже попал в отдел и, встретив сослуживцев, старался не особенно распространяться о роде своей работы, отделывался общими словами. Права не имел, да и неудобно было — ребята служат, лямку тянут, а я прохлаждаюсь, людишек разыскиваю…
Вот среди журналистской братии, которая, не смущаясь, трескала дармовую закуску, а пуще — выпивала, и затесалась, наверное, эта дамочка. Тогда еще, судя по досье, без Стоянова. Но вряд ли одна, таких сразу подбирают. Надо же, запомнила. Видно, и вправду память у нее фотографическая. Полезное качество, но не в нашем случае…
— Так, майор, вот мы во всем и разобрались, — торжественно сказал Баркаев. — Журналист, говоришь? С каких это пор десантники в журналисты подались? Пулями строчки пишете, ножами своими? Очень хорошо. А товарищ твой, естественно, капитан или старший лейтенант. И тоже журналист-десантник. В общем-то уверен я был, что все сказанное тобой, — вранье, но никак не мог понять, откуда же вы действительно сюда залетели? Теперь дошло. Гэрэушники, скорей всего, спецназовцы. Что ж поговорим, как следует. Очень я не люблю, когда меня обманывают.
Он сразу перешел на «ты», от прежней вежливости не осталось и следа. Нам надо было побыстрее освобождаться, но именно сейчас лишнее движение могло провалить все. Так что следовало сохранять хладнокровие, как будто ничего не произошло. И попытаться еще немного потянуть время. Во что бы то ни стало.
— Вы бы лучше сигарету дали, — нагло заявил я, — прежде чем такими обвинениями бросаться. Ну и что, что майор и десантник? Это когда было? Три с лишним года назад, а то и больше. Вы же у своей дамочки не спросили, когда она меня в форме видела! А с тех пор много воды утекло. Армию сокращают, может, слышали? Там хорошие служаки не нужны, там верные, да вороватые требуются. Чтобы генералам своим помогали воровать. Кто не согласен — под зад коленом! Так и меня отправили. И на что прикажете жить? На пенсию нищенскую? С голоду ноги протянешь. В бандиты я не гожусь, остатки совести сохранились. Вот и пошел в журналисты. Раньше пописывал в окружную газету, даже звали туда работать, теперь серьезно взялся. А кому в штате нужен бывший офицер и журналист-самоучка без специального образования? Стал фрилансером и понял, что так даже лучше. Начальства никакого, а денег гораздо больше. Если, конечно, голова на плечах есть. У меня есть, похоже. — И добавил почти жалобно: — А может, и нет, раз согласился сюда к вам забраться.
— Да, — злобно сощурился Баркаев. — Сейчас еще есть, но вскоре не будет. Это я тебе, десантник, обещаю. Не важно, что сейчас ты, может быть, и журналист. Ты — десантник, а значит, был в Чечне. Вот за это, за дружков своих, которые моих братьев там убивали, женщин насиловали, детей и стариков живьем сжигали, ты и ответишь. И товарищ твой тоже.
— А он-то здесь при чем? — почти закричал я возмущенно. — Он вообще случайно сюда попал, денег хотел подзаработать!
— Заработает. На гроб себе.
— Но не можете же вы нас так вот убить, ни за что?!
— Есть за что. Хватит и моих людей, убитых и искалеченных. Привыкли у себя в десанте с человеческой жизнью не считаться, думали и здесь так же?
Я не выдержал:
— Зато вы считались! Тебе напомнить тех ребят, которым вы головы отрезали, глаза выкалывали, сердца вырывали? Они ведь совсем пацаны были, пожить не успели!
— Они пришли на нашу землю с оружием, и мы только защищались, — глухо сказал Баркаев и отвернулся. — В камеру их, потом закончим.
Охранники подхватили нас под мышки, подняли на ноги и тычками направили к дверям. Что же, это был не самый худший вариант…
Оказывается, нас допрашивали в соседней с лабораторией комнате. Трупы в тоннеле уже убрали, кровь вытерли, разбитые мной лампочки заменили на целые. Только выщербины от пуль на стенах напоминали о недавнем скоротечном бое. Я шел и молил Бога, чтобы меня и Сашку поместили вместе…