— Слушай, откуда тебя та стерва знает? — спросил Сашка.
— Которая? А-а, Краснитская… — лениво ответил я, глядя в потолок. — Да вот… — и рассказал о фуршете после награждения.
— А мое «Мужество» тогда заныкали, — пожаловался Загайнов. — Вам, москвичам, хорошо, ордена и прочие блага в первую очередь. А нам, трудягам, максимум — медальку, да и ту то ли дадут, то ли нет.
— Вернемся — похлопочу, — пообещал я.
— Но вот как вышло, что остальные журналисты в камере сидят, а эта… «Махмудик!» — тонким голосом передразнил он.
— Ты ее внимательно разглядел?
— Не очень, не до того было.
— А я посмотрел. Как следует. Так вот скажу тебе, баба того стоит, чтобы на нее запасть даже самому крутому «чеху». Есть в ней изюминка. И изюминка величиной с арбуз, должен признаться.
— Так, выходит, она от своих переметнулась к этому?
— Почему переметнулась? Просто сменила флаг. Как какая-нибудь бригантина. У баб это довольно часто бывает. Хахаль ее, этот самый Стоянов, только в Москве чего-то стоил, а здесь — видел? — ноль без палочки, узник замка Иф, безо всякой надежды наверх выбраться. Баркаев же — кум королю, сват министру, а судя по тому, что я видел в президентском поместье — вообще практически первый человек в республике. Как тут флаг не сменишь, когда выбор такой: или подземная тюрьма, или все мыслимые блага, вплоть до поездок в какую-нибудь Англию или Швейцарию? Не вечно же ее милый здесь сидит, ему тоже иногда хочется развеяться. Тем более что мужчина он видный, не старый еще, в постели наверняка — самец. А то, что ширяется, — с кем не бывает?
— Как ширяется? — не понял Сашка.
Пришлось рассказать ему и об этой своей догадке.
— Н-да, врезались в змеиное гнездо… То-то я смотрю, он заговаривается порой. Встречался я в Чечне с чумными «чехами», но у тех идея была, хотя и совершенно дикая. Вроде как у покойного Дудаева. Этот не такой. Жалко, что мы не выяснили, чем он здесь занимается.
— Хватит, погеройствовали. Сюда не вдвоем идти нужно, а большой крепкой командой, которую одной гранатой с парализатором не возьмешь. Нам сейчас выбраться требуется, чтобы доложить, куда следует. У начальства голова большая, пусть решает.
А сам подумал, что хорошо было бы все-таки узнать, почему сюда шеф послал меня одного, безо всякой поддержки. Неужели ничего не знал? Не верю. Не та у него должность. Значит, смысл был. Но какой?
Мы еще потрепались и стали ждать каких-нибудь изменений. Пистолет я отдал Загайнову, как лучшему стрелку, а сам понадеялся на свои навыки рукопашного боя.
Так прошел примерно час. Время я мог отмерять только на глазок, потому что мой старенький «Ориент» люди Баркаева сняли, как бы не в первую очередь, когда обыскивали.
Внезапно от дверей послышался тихий скрежет, словно ключом робко ковырялись в замке. Мы напряглись, бесшумно поднялись с коек и расположились по обе стороны дверного проема. Я показал Сашке знаками: «Как только откроют — стреляй!» Он кивнул. Грохота выстрела можно было не бояться, пистолет-то — бесшумный!
Царапанье в замке продолжалось. Сашка, посмотрев на меня, удивленно поднял брови. Что за дела? Так неопытный взломщик пытается открыть отмычкой первую в своей жизни дверь. Не походило это на охранников. Пришлось показать Загайнову, что стрелять сразу не стоит, лучше подождать. Но он и так понял, что тут какая-то несуразность. Мы тихо поменялись местами.
Наконец замок щелкнул, дверь стала открываться. Я рванул ее на себя, схватил человека, бывшего за ней, и втащил его в камеру. И только замахнулся, чтобы врезать как следует, тот зашипел:
— Тихо, не бейте, я свой!
Мне удалось придержать кулак. Да, это действительно был «свой» — Артур Стоянов, узник подземной тюрьмы. В пальцах он сжимал кусок стальной проволоки, загнутый на конце — примитивную отмычку. Да, замки здесь вправду были хилые, если и таким предметом их можно открывать.
Выглядел московский журналист далеко не лучшим образом. Черная густая щетина закрывала половину лица — наверняка дома приходилось бриться по два раза на день. Одежда — грязный и вытертый джинсовый костюм. Синяки под глазами, нос смотрит на сторону. А запах!.. Недели две этот человек точно не мылся. Если не больше. У нас подобные типы ошиваются у вокзалов. Окончательно до бомжей не скатились, но находятся на прямом пути к подвалам и чердакам. Остальные из этой компании наверняка выглядят не лучше. Несладко приходится узникам Баркаева, ничего не скажешь…