Борис-Борз Безотчественный лицом потемнел и от досады вслух зубами скрипнул. Догадываясь, что он сейчас скажет, я ему высказаться не дал – заранее перебил, для убедительности с ернического «вы» на доверительное «ты» перейдя:
- Не горячись, Борз, и расслабься. Не так все безнадежно, как ты думаешь!
Борис-Борз на мои слова отреагировал, как смертельно раненный и осознающий, что он смертельно ранен, если бы ему кто рядом, подсюсюкивая и с деланным оптимизмом про «Все обойдется!» втирал. Вскочил, надо мною коршуном завис и заорал:
- Ты моих ребят… сам видел или рассказали?! А я их мертвыми с Элагабала к спасательной шлюпке вел, зная, что они мертвы – датчики и приборы медицинского сканирования показывали: под кожей – ничего, кроме подлючей серо-желтой пены! А они, между прочим, на своих двоих до шлюпки шагали, шутили и разговаривали, ничем не отличаясь от себя прежних! Только у трапа разом на землю попадали все четверо. Как куклы у которых завод закончился! Я, вахтенный офицер, пост бросил и с «Амплитуды» на планету сорвался, когда понял: еще чуть-чуть – и с ума сойду. С момента посадки шатла мониторы систем жизнеобеспечения сразу выдавать начали: «Збигнев Ковальски: деформация скелета, поражение легких; Мэйсон Хайден: распад мышечной ткани, некротрасформация коры головного мозга», а на мониторах связи Збигнев Хайдену похабный анекдот рассказывал, над которым Хайден уже не ржал, а тоненько сипел и на пятой точке по элагабальской травке елозил! Я потом, когда их из лагеря снимал под предлогом, будто на «Амплитуде» гидроизоляцию пробило, одному не справиться, и без их помощи кораблю кирдык, попросил Збышка анекдот повторить – на пару с Мэйсоном и Беком ржал. Серега молчал – он первым ту заразу подцепил и уже «поплыл», а эти трое до конца прикалывались. Мэйсон мне даже раздолбон устроить успел за отлучку во время вахты. Казах с поляком о чем-то шептались. Каждый до последнего держался в человеческом облике, пока их вспучивать не стало… – Борис закашлялся и схватился руками за горло.
Я сотворил сто грамм водки в пластиковом стаканчике (к процессу трансмутации коврика подсознание Камагулониса подключив, так как сам про водку, аналогично с пивом, ничегошеньки не знаю) и Борису протянул. Пока Борис спазм в горле водкой продавливал, спросил:
- Когда с ними это началось, еще чего необычного вокруг не заметил?
- Некогда было замечать! Когда с ними это начиналось, меня рядом не стояло! А когда закончилось, я благим матом орал, в шлюпку их втаскивая! Мозги напрочь отшибло, и не сразу сообразил: на «Амплитуду» с ними возвращаться никак нельзя! И со шлюпкой черт-те что творилось: едва из стратосферы вышли – вакуумный удар, чернота…
- Это тебя анабиотическая система вырубила, - объяснил я.
Беседу с Борисом поддерживая, я параллельно с Вруном-Камагулонисом консультировался и уже просто тянул время, изображая заинтересованность к нашей с земляком беседе в ожидании удобного момента.
– Могу объяснить, что дальше было и чего ты по понятным причинам не знаешь. Вашу шлюпку каким-то макаром в «червоточину» занесло, которую Младшенький, убегая в систему Мирумира, в Континууме, что твой жук-древоточец, прогрыз. Вот тебя в шлюпке о мирский лед и шмякнуло!
Борис моим красноречием проникся и слегка обалдел:
- Какой лед? Какой жук Младшенький?
По его обалдеванию я окончательно убедился: если сейчас контакт с земляком не прервать – неделю придется объяснять, что к чему… Долго и напрасные хлопоты. Да и ему такая петля в биографии на самом деле не нужна – психически целее будет.
- Да это я так… Считай, все это тебе при…бредилось!
Едва он рот раскрыл, абы сказать чего или попросить о чем, я его снова заранее перебил:
- Вакуумный удар и чернота, говоришь? Вот и возьмем ее за основу, чтобы ненужную петлю в твоей биографии срезать. Без последствий, а вернее, с наилучшими для тебя последствиями, – и в ладоши хлопнул.
- Что за… - успел Борис сказать и мягонько на песок шлепнулся.
Понятно, в ладоши хлопать – чистые понты. Но совсем без понтов у меня пока не получается, да и не хочу, чтобы получалось, если честно. Неогвирам и мысленного приказа хватило, даже до конца внятными словами не оформленного, желаемое в лучшем виде исполнить – и Бориса отключили, и камагулонские воспоминания в его сознании стерли, и на песочек без ущерба для восстановленного снусмумриками здоровья опустили.