Но, в виду имея медленно проворачивающуюся инопланетную МКС, я успокоился. Когда писатели с футурологами пытаются представить инопланетный разум абсолютно чуждым земному, они впадают в другую крайность – в отрицание совершенно очевидных вещей. Того, например, что математические и физические законы в любой точке Континуума одинаковы и основанные на них принципы механики тоже. И в любой высокоразвитой сапиенсной цивилизации конструкции из шаров, кубов и цилиндров будут обязательно похожими по причине функциональной целесообразности и простоты конструирования таковых. Различия - лишь в дизайнерских мелочах, обусловленных физиологией и эстетическими пристрастиями конструкторов.
Кому как, а мне кажется: киношники с пЕсателями нас за придурков держат, когда в кино вспышки пламени из ракетных дюз дымятся, из бластеров-мазеров пламя пышет и все – с грохотом, звоном, скрежетом. А когда инопланетные звездолеты люто инопланетно выглядят и по форме тараканьих личинок напоминают или ракушкообразных наутилусов с помпилиусами, тут вообще хрень полная. Сгодится разве что для детишек или для лузеров одноклеточных с задержкой психического развития, ничего, кроме комиксов, из литературы в руках не державших.
Наверное, многие, читающие сей опус, недоумевают: с чего меня снова на многословие потянуло? А чтобы мое состояние поняли. Хоть и с Камагулонисом в подсознании, гвиров с прочими снусмумриками и штозабяк с ацеталами видевший, все равно натянутой струной вибрировал. И чем к Орбитальной Станции ближе, тем сильнее. Пополам разрывался, предвкушая прикосновение к артефактам и тайнам исчезнувшей цивилизации, но и всякая ерунда на ум лезла. Кадры из все того же «Чужого», например. Ацетала-то я реально видел, много о нем(-них) знаю, а киношная тварь, экипаж «Ностромо» по человеку сожравшая, мало чем от ацетала отличается, разве что ацетал страшнее. Не внешним видом, а по сути. Вполне себе представляю, что этот, если хоть одним ацеталышем в каком-нибудь анабиозе сохранился, с космическим изыскателем сделать могут. Или сделали уже?
Поэтому решил не горячиться. Буквально на расстоянии вытянутой руки рядом с боковой шершавой поверхностью Обода затормозил. Хотел даже чем-нибудь в нее зафигачить и посмотреть, что после будет. Сдержался. Ладно бы просто пацаном был, без напупырченности, а для суперпупернапупырченного несолидно как-то…
Спроворил на кухонном конвертере миску борща украинского со шкварками из копченого сала, тарелищу макарон по-флотски. Вместо компота, чашечку эксклюзивно заваренного кофе заказал, какой мы с Ленкой в Питере в дорогой кафешке на Васильевском острове пробовали. Над меню, как с «питательными ковриками» на Камагулоне, мудрить не приходится: все иконками на сенсорной панели обозначено. Между делом, кофеек уже попивая, Орбитальный Космический Объект «Джаггернаутом» окрестил (по цепочке ассоциаций: «колесо» - «колесо Джаггернаута» - «Джаггернаут»).
Поснедавши (как у нас в Вятской губернии говорят), естественно, по закону Архимеда в вульгарной его интерпретации возлег на ребро. Чтобы неспешно и обстоятельно помыслить, каким образом вылазку совершать буду и что с собой возьму. Можно и без ничего: невидимый Неогвирский эскорт и доставит куда захочу, и силовым полем обеспечит, которое ни ядритерной ракетой, ни бластерным-мазерным лучом не прошибешь. Получше любого скафандра, но скафандр, кстати, чисто по приколу у меня есть. Из мягкого, но немнущегося легкого материала, похожего на алюминиевую фольгу, комбинезон с дырой на груди, через которую – ноги в штаны, типа колготок в башмаки впаянных, руки в рукава, а голову – в шлем-капюшон из прозрачного суперпластика. Случись в таком оказаться на Земле-матушке, и в горящую избу бы запросто вошел, и море по дну с берега на берег перешагал.
Влез в скафандр. Герметичным двойным клапаном (сперва на молнию, потом на липучку внахлест) внутри скафандра зафиксировался. Все путем – легко, нигде не жмет, все слышно и видно. Причем в шлеме видно лучше, чем без него: поляризованная поверхность автоматически переводит внешний свет в комфортные для сетчатки люмы.