Напоследок настропалил Неогвиров «Штирлица» на орбиту Гадости зателепортить. С конкретным шпионско-диверсионным заданием: на «Джаггернауте» дотошно все излазить, просканировать. Особенно Пружину гиперпрыжковую. Узнать-просчитать, куда осколок с законсервированными ацеталышами из нее отправился.
По этому поводу устроил очередные тёрки с Вруном. Без особой необходимости – просто соскучился. И если честно, с миссией для «Штирлица» это он меня надоумил.
- Результатов подождать придется… Часика четыре! – сказал Врун, едва нарисовавшись голографической проекцией рядом.
- Ну вот, – расстроился я, – снова ждать! Неужели трудно разобраться, как Пружина устроена? По тому хламу, что от нее остался после после почти двухмиллионолетнего ржавления? Да в «убитых» цепях по остаточному напряжению просчитать программу запуска последнего транспорта? И на все про все - целых четыре часа?!
- Может, и несколько тысяч лет понадобится, но для тебя через четыре часа по Камагулонскому времени. «Штирлицу» по-любому придется со временем покудесить, чтобы тебе не опоздать и вовремя гадского ацетала уконтрапупить, пока он в полную силу не вошел…
Врун вдруг замолчал, недоговаривая. Это он с космогоническими «братьями по разуму» информацией обменивался. Потом с довольной мордой носатого лица со мной полученной информацией поделился:
- Готовься гостей встречать, Степан Александрович! «Штирлиц» телеграмму отстучал: не один возвращается! И не через четыре часа, а гораздо раньше, через три с половиной!
Готовиться, на попе сидя ровно, не для меня, трудоголика и добра молодца, у которого силушка нерастраченная и никакими излишествами не испорченная из ушей паром пышет. Трех часов как раз хватит одну из задумок осуществить и кое-что из желаемого в разряд осязаемого перевести. Когда я пепелац наномодернизировал до полной неуязвимости, идейка возникла: материалом, напыленным на поверхность «Навигатора», обработать защитный купол над Обитаемым кратером с той стороны. Перестраховка, конечно, но, во-первых, лучше перебдеть, чем недобдеть, и, во-вторых, время с пользой проведу.
Сказано – сделано. В «Навигатор» влез, джойстик на себя потянул и махом на орбиту выбросился. Вжиг – и пляжный пейзаж с озером и окрестными горами вниз ухнул и свернулся шариком под ногами у меня, на орбите зависшего.
С «лакокрасочными работами» управился за два часа без малого. Пора бы привыкнуть, что у меня, Камагулонского, подумать и сделать почти одновременно получается, но «одновременно» не хочется. Мог бы и просто пальцами щелкнуть, из гамачка не вставая, а все вятским парнем прикидываюсь, хоть и хватским, но по-селянски тормознутым и к внутренним резервам организма недоверчивым…
Вернулся к «раскидистой» груше. Хватило-таки времени и в гамаке покачаться, и помыслить лениво - о приятном и отнюдь не героическом. Спать не собирался, всего лишь глаза прикрыл…
А открыл, когда меня в гамачке подбросило озарением из разряда «предчувствия его не обманули»: в озере вот-вот начнется процесс матрикации. Еще не начался, но вот-вот. Уверенность стопудовая: не раз наблюдали-с. И даже сами однажды матрицировались. Короче, пора готовиться к встрече гостей.
Приготовился. Переоделся даже – в смысле, в воду зашел и медузенков попросил одежду на мне поменять на точно такую же, в какой был, только новую и чистую. Одному «питательному коврику» приказал восточный достархан из себя изобразить – ну, это когда на роскошном ковре красиво отчеканенные блюда «серебряные» (пластиковые, но под серебро крашенные – настоящие серебряные пришлось бы снусмумрикам заказывать) с экзотическими фруктами, халвой-пахлавой, шакер-лукумом и рахат-лукумом; кувшины узкогорлые и изогнутые изячно со щербетом и прочими прохладительными напитками. (Не удержался: содержимое кувшина со щербетом продегустировал – и теперь знаю, что это такое!) Второй коврик заставил вырастить на себе уйму разнообразных цветов – классная клумба получилась. Посмотрел на сотворенную лепоту, налюбовался всласть и мановением руки достархан упразднил: слишком пафосно. Но коврику приказал поблизости на всякий пожарный держаться.