По-любому не веки же вековечные мне сладкую парочку за собой таскать, да и они в эмиграции зачахнут от ностальгии. Как ни крути, придется их обратно возвращать, а при наличии звеняще-поющего и весьма солидно выглядящего аргумента есть надежда, что земляки ребятишкам бо-бо не сделают.
Посидел еще минут десять на пандусе, назырился всласть на воплощенную в продюралюминенном кварце фантазию, снусмумриков поощрил одобрительным покачиванием главы, и те, в умиление впавшие, радостно в пещеру обратно упрыгали, хором распевая:
Не обижайте любимых упреками,
Бойтесь казаться любимым жестокими.
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые!
Очень ранимые, очень ранимые
Наши любимые!*
* слова И. Шаферана, музыка Музыка Д. Тухманова
Мысль была Неогвирам отмашку дать сразу статуй на исходное место телепортировать – на крышу мирского Гнобилища то есть, но решил не горячиться. Вот с ревизией на Мир в «Навигаторе» смотаюсь, убежд… (убедюсь?) что можно, и тогда…
Пока же статуй в полной боевой готовности на счет «раз-два» телепортироваться здесь постоит, напротив Черного Обелиска. А мне пора прототипов скульптурных фигур будить и завтраком кормить.
Глава 12
Глава 12. «Абы сразить щадуарфыла грозного…»
Сварганил тайком из кусочка коврика-самобранки чашечку кофею, сматрицировал ребятишкам традиционный утренний напиток (узвар из утобухи, по-ихнему), круассанов и пирамидок налепил. Из другого коврика изладил поднос, снедь на него загрузил и бравым официантом из пещеры к ребятишкам прошествовал. («Вам кофе в постель или в чашечку?»)
- Вставайте граф, нас ждут великие дела! Вставайте, графиня, - мало ли какой фигней мы тут с вашим графом заниматься будем!
«Граф» с «графиней» моему появлению и яствам на подносе не очень-то обрадовались. Успели без меня проснуться и, моим присутствием не скованные, огляделись по сторонам, пожаловались на судьбинушку горькую друг дружке – и оптимизма в них капитально поубавилось. Дрыгуанкуль сидел угрюмый, нахохлившийся, и Рангула ежилась, будто ей холодно, хотя микроклимат на прибытие гостей в ближайших окрестностях Камагулонис обустроил по типу мирского. Завтракали без энтузиазма, взоры потупивши. На слова мои откликались лишь из вежливости, а вежливый светский разговор поддерживать труднее всего. Конфликт цивилизаций, однако, – пустопорожний землянский треп про погоду или про то, какими нынче овсы уродились, им не более интересен, чем мне от них слушать про кормежку голиров и почему на теневых склонах кунгрылпартырм вырастает сочнее. Но даже не в конфликте цивилизаций причина. Просто Дрыгуанкулю с Рангулой реально заплохело. Дрыгуанкуль еще хорохорился – мол, нэ журысь, Рангуля, со мной не пропадешь, но хорохорился по-пацански, плохо представляя, что он сделать сможет, чтобы и Рангула не пропала, и самому не пропасть. Я пусть некстати, но лишний раз своей проницательности порадовался – вот оно, доказательство: нельзя ребятишек на Камагулоне оставлять. И за собою таскать нельзя – я и сам толком не знаю, куда таскаться буду.
Оставалась малость: прежде чем их отпустить, узнать про штуковину, которую Дрыгуанкуль возлюбленной подарил. Каюсь, здесь я сподлиничал маленько. Сейчас на шее Рангулы висел не жениховский подарок, а натуральный и от оригинала не отличимый муляж, сработанный снусмумриками. Подменил я ночью оригинал, очень его странными свойствами заинтригованный. Настолько очень, что не даже не стал перекрывать канал со всеведущим занудой в моем подсознании.
У меня и без Вруновых подсказок интуиция ого-го, а после консультации с носатым вопрос окончательно прояснился: придется мне в Мирской Атлантиде под Жака-Ива Кусто закосить. Младшенький где-то там на Северном материке был, и есть вероятность, что все еще там ошивается. Может, в подледных водах, может, на льду, а может, и в самом льде. Доказательства тому косвенные, но зато целых два. Во-первых, подарок для Рангулы Дрыгуанкуль аккурат у кромки северных льдов надыбал.
Во-вторых, не случайно оказались на одной гиперпространственной линии Камагулон, Гадость с «Джаггернаутом» на орбите и планета Мир. «Джаггернаутцы» первыми с ацеталами столкнулись и устроили им полную (почти) санацию, о чем вокамагулонившийся гадский ацетал бывшему демиургу Младшенькому поведал и каким-то образом убедил Младшенького на Мир деру дать, когда того старшие демиурги отшлепать собрались за все его безобразия, Просчитал, в сознании «мистера Хайда» пребывая, как помочь «твари-в-янтаре», сумевшей частично с «Джаггернаута» вырваться, и все сделал, чтобы она попала в гиперпространственную «червоточину», оставшейся реверсионным следом за Младшеньким, когда Мир рванет. Здесь Врун внутренним голосом пояснил: ацетал, сволочь, не только просчитал, но и подстраховался. Не прямиком Младшенького на Мир рвануть убедил, а по кривой – с заходом в прошлое на одну планету, чтобы в нее запендюлить псевдоштозабячью нанопротоплазму. Младшенький на провокацию повелся и штозабяками планету заразил, благо условия подходящие, и там же, кстати, оставил вторую половинку от Рангулиного резонансного ключа. Чтобы ему с Мира на Штозабячью планету в один клик туда-сюда прыгать.