Потемнело небо прежде синее, наползли на диск сияющий Мирумира тучи грозные, тучи черные, ветром внезапно (но не для меня, естественно) мусор под ногами смерчами закрутило, капюшоны с гестаповцев посрывало, а из глубин Святилища-Гнобилища сияние изверглось! Через извилистые трещины, которыми архитектура на глазах потрескалась, и которые все ширились и ширились и числом увеличивались. «Певчих» с помоста словно игрушечных солдатиков со стола ладошкой смахнули – вниз с грохотом просыпались. Кто насмерь убился сразу, а кто ползать начал полураздавленными гусеницами.
Далее картинку голова Вруна голографическая дополнила – я ее колпачком на архитектуру напялил, абы полностью стены Капища перекрыла. Рожу его, и без того глумливую, слегка модернизировал, опять-таки не шибко фантазию напрягая, представил мирским в гриме пресловутого «Барона Субботы». Чуть в ладоши не захлопал – здорово получилось! А когда Врун грозными очами по сторонам повел и плотоядно улыбнулся, зрители от ужаса кто на колени, а кто сразу на пятую точку шмякнулись. Десятка полтора стражей, когда у них над головами алый язык, в видимости на десять тонн весом, мотнулся, от испуга пополам согнулись. То есть согнулись сами, а чтобы у согнувшихся головы ниже задниц опустились и там остались, коленками с боков зажатые, Неогвиры постарались.
А потом Врун петь начал! Мою любимую, в ноты попадая, но противным гнусавым голосом:
- Цалуй мэнэ крэпка ы стр-р-р-расна!
Нас навсэгда закр-р-ружыла вабатях лубоффф!
Цалуй мэнэ – эты пр-р-рыкрасна!
Радастю ылыкаванем наполнэна кр-р-р-ррроффф!!!
Тут все окончательно офонарели. Ладно, девчонкам после грибного пластилинчика добавлять не надо, и что работяги ниц попадали, меня не бэмбало, но сектанты с закапюшоненными уродами до нужной кондиции дошли. Пикнуть никто не посмел (или не успел), когда я, мотокосилке подобно, в ряды черных и стручкоголовых ворвался и досыти побогатырствовал, хлесткими ударами (по одному на рыло) правящую хунту соприспешники, как шары в боулинге, зашвыривая в разверстую пасть Вруна - в недра Гнобилища то есть. На этот случай мне, чтобы на будущее без рецидивов, свидетели понадобились. В лице несостоявшихся жертв, коим Неогвиры под кожу отрезвин подходящий зателепортили, а в мокроспинных рабах чувство глубокого уязвленной гордости за прошедшее и чувство глубокого удовлетворения от настоящего возбудили, и вышепоименованные теперь во все глазья на происходящее смотрели, в ладоши рукоплескали и бурно радовались.
Эсэсманы и сектанты закончились как раз на четвертом куплете «Бесаме мучи»:
…Нэга лубвы настабой апинаыт,
Уводыт в мыр сказачных грьёз,
Ыдэ нашы дущи пайут, рацвытайут,
Глазы палны радасных сльёз…
Тот еще хеппениг – самому понравилось! Тем паче, что от убийств удержался: нашел альтернативное решение санации общества от ненужных элементов. В пасть виртуального Вруна охренителей и мракобесов швыряя, я их на Камагулон зателепортачивал (не совсем я, понятно, а Неогвиры, но какая разница?) – в лакуну закольцованного времени с ржавыми робомонстрами в Туманной долине. Сколько надо, в стазисе побудут, пока их перевоспитанием не займусь. Через ударный физический труд, который облагораживает, на мою пользу. Обитаемый Кратер еще благоустраивать и благоустраивать. А рыпаться начнут, я, хоть и обрыдался, читая во втором классе «Хижину Дяди Тома», им в натуре хлопковую плантацию устрою, а в надсмотрщики диких «гуронов» у Оцеолы найму. После того как хвостатый умудрился мне пенделя влепить, мы с ним, кажется, сможем договориться. Тем более что он мне гораздо симпатичнее, чем мирские мракобесы с гестаповцами.
Шоу между тем продолжалось. В полном соответствии с замыслом режиссера и строго по сценарию. (Объяснить, кто сценарист и кто режиссер, или не надо?)
Последнего закапюшоненного, успевшего плащ с капюшоном скинуть и голоспинным работягой прикинуться, пришедшие девчонки вычислили и под мои руки загребущие вытолкали. «Снямкав» его, Врун грозно глазьями покрутил, снова страшно облизнулся, захохотал зловеще и речь выдал:
Слушайте, граждане Мира, великую правду,