Желающих помериться силами было предостаточно, и им пришлось ждать. Когда подошел черед, Темир не испытывал ни азарта, ни злости, ни желания победить. Прежняя жажда отмщения казалась сейчас бессмысленной. Что, по сути, Воин сделал ему? Да и было это в детстве. Как глупо – ударить человека без причины. Противники сняли сапоги и остались в одних штанах, доходящих до середины голени. В левом ухе Воина искрой от костра блеснула тонкая золотая серьга – единственное украшение на его теле.
– До первой крови или до падения? – спросил Воин равнодушно, не обращая внимания на гиканье и свист публики, раззадоренной предыдущими поединками. – Выбирай как гость.
– Давай до падения.
– Хорошо. Подсечки, подножки запрещены. Бить по лицу – тоже, раз нам кровь не нужна, – недобро усмехнулся Воин.
Они уперлись ладонями в плечи друг друга. Каждый для устойчивости отставил левую ногу назад. Зайсан дал отмашку, и бой начался. Темир сразу же попытался перехватить Воина поперек тела, чтобы лишить равновесия, но тот вывернулся и нанес весьма болезненный удар в грудь. Внутри всколыхнулась былая ярость, Темир глухо зарычал и снова кинулся на Воина. Они вцепились друг в друга, налегая всем телом. Темир почувствовал, как отставленная назад нога бороздит голой ступней землю, и услышал голос Воина над ухом:
– Хладнокровнее. Не злость побеждает, а холодный разум. Просчитывай наперед не только свои движения, но и мои.
Этот снисходительный совет еще больше разозлил Темира, и на глаза его упала кровавая пелена. Да как можно быть таким равнодушным и спокойным во время боя? Темиру наконец удалось нанести ответный удар, но Воин тут же схватил его за запястье и заломил ему руку так, что Темиру пришлось повернуться вокруг своей оси, оказавшись к Воину спиной. Тот пнул его по бедру, отпуская запястье, отталкивая от себя и снова становясь в выжидательную стойку. Темир бросился на него, как взбесившийся жеребец. Воин сделал обманный выпад, будто собираясь отскочить влево, а сам прыгнул в другую сторону, по пути сбивая Темира сильным ударом в плечо.
Темир упал навзничь. Боль от падения прошлась волной по всему телу. Он хотел было встать, но Воин уже сидел сверху, держа руку на горле Темира так, что тот не мог даже поднять голову. Равнодушное лицо Воина на миг озарилось дружеской улыбкой.
– Победы ничему не научат, – сказал он так, чтобы слышал один только поверженный Темир. – Учатся лишь на ошибках и поражениях, причем не на чужих, а на своих собственных. А за то, что в детстве тебя дразнил, извини. Думаешь, не помню? Сам еще мальчишкой был. Тогда казалось, есть повод для вражды.
– Нет его и не было, – сдавленно выговорил Темир. – Она наблюдала за боем и смотрела не на меня вовсе.
По лицу Воина прошла тень, как гонимое ветром облако в погожий день. Темир уже смотрел за его плечо, и Воин обернулся в том же направлении. Дочка Шаманки стояла в толпе. Воин быстро отвернулся, поднялся на ноги и протянул руку Темиру. Но тот встал сам, собрав остатки гордости. Тут же к нему бросилась Тиылдыс, и он получил награду победителя, хотя и проиграл. Народ же наблюдал за очередной парой борцов, поэтому никому не было дела до того, что двое целуются при всех. Только один сказал с доброй насмешкой:
– Гляди, украл звезду с небосклона и даже не обжегся!
«Звезда» усмехнулась, не прерывая поцелуя.
Бесконечно долгая ночь подходила к завершению, когда Темир, проводив Тиылдыс, оказался у аила Шаманки, покачиваясь от недавнего счастья и выпитого вина. Он только хотел спросить, поможет ли она ему. Воспоминания о странном происшествии не давали наслаждаться жизнью до конца, время от времени очень ярко вспыхивая внутри.
В аиле никого не было, но, выйдя вновь наружу, Темир услышал приглушенные голоса. Он начал обходить небольшое жилище, но замер, вжавшись в туго натянутый войлок, различив два почти невидимых в темноте силуэта. Это была Дочка Шаманки, а перед ней стоял Воин. Очень близко стоял, легко касаясь пальцами ее безвольно опущенных рук, лаская ладони невесомыми прикосновениями. Даже если бы он крепко сжимал ее в объятьях, Темира бы не бросило в жар так, как сейчас. В этой невинной ласке было больше страсти, чем в самых горячих поцелуях; больше глубины, чем в самых откровенных речах.
Темир видел лицо Воина, теперь освещенное луной, и не узнал бы его, да только никто другой не мог стоять вот так с этой девушкой. От обычного холодного равнодушия не оставалось и следа. Черты смягчились, губы улыбались, глаза смотрели с бесконечной нежностью и любовью, хотя было в выражении его лица что-то покровительственное, будто он привык опекать ее и отвечать за ее жизнь.