Она счастливо засмеялась.
– Я слышала, как Шаманка говорила, будто ты сказки любишь.
– Угу.
– Хочешь, расскажу тебе про людей со звезд?
– Со звезд? – удивился Темир. – Как Адыган и его братья?
– Не совсем, нет. – Дочка Шаманки задумалась. – Другая это сказка, но ты никому ее больше не сказывай. Пусть будет наш секрет.
– А ты никому не говори, что я плакал. Не скажешь?
– Не скажу, – заверила Дочка Шаманки. – Да только плакать не стыдно, когда плачешь не о себе, а о тех, кто далеко, кого любишь.
И она поведала чудесную историю, непохожую на те, что обычно поют кайчи и рассказывает простой народ. О жизни людей на далекой звезде. О том, как, влекомые зовом других миров, построили они чудо-колесницу и отправились в неведомое. И там, отыскав новую землю, стали частью живущего на ней народа. Опустошенная слезами душа Темира наполнялась мерцающим звездным светом. Он растворялся в черной небесной выси, увлекаемый тихим голосом, и не заметил, когда сказ перетек в сновидения.
Обучаясь понемногу пастушьему мастерству, езде на лошади и стрельбе из лука, Темир прожил среди укокских всадников до самой весны, пока не стаял снег на перевале. Тогда стало возможным вернуться назад в цветущие долины, где отощавший скот пощиплет нежную молодую траву, а промерзшие до костей люди отогреются под весенним солнцем.
– Разве вы не живете здесь всегда? – удивленно спросил Темир Дочку Шаманки, когда стан загудел пчелиным роем, собирая вещи и радостно предвкушая спуск с плато.
– Нет, глупый, – прыснула она в рукав. – Там, внизу, летом есть сочный корм для скота и прохладная таежная тень. Так хочется вдохнуть запах исполинских кедров! А здесь что? Ветер, один непрекращающийся ветер, скука и тоска. Да солнце днем будет сжигать заживо, вот увидишь. А ночами все тот же холод.
Предав земле своих мертвых, коих за ту зиму оказалось пятеро, тронулись люди в обратный путь. Медленно, обремененные бестолковыми овцами и табуном коней. Да еще женщины, дети, старики – все верхом. Они оставили позади пустые зимники, приторочив к седлам мешки с домашней утварью и постелями, да у каждой семьи был переносной войлочный аил, с красными узорами по белому. Аилы расставляли не всегда, чаще спали под открытым небом, чтобы сберечь время.
– А одежда какая есть – вся на нас. Меньше груз лошадям, – смеялась Дочка Шаманки, придерживая скакуна, которому невмоготу был такой неторопливый шаг.
Клочьями вылинявшие овцы останавливались всякий раз, когда находили хоть немного молодой травы. Они тупо смотрели на орущих погонщиков, неспешно перекатывая челюстями сочный комок. Дочке Шаманки, по всей видимости, задержки в пути были так же невыносимы, как и ее коню, поэтому она каждый раз принималась с воодушевлением помогать взрослым, нещадно лупя плеткой облезлые спины замешкавшегося скота. Словно злой дух гнал ее прочь с Укока.
Темир ехал с ней вместе, держась за хрупкую талию и чувствуя пальцами, сколько силы и ловкости в тонком теле. Вот они уже были на той самой тропе, которая вынуждала караван вытянуться длинной цепочкой. Несколько овец с жалобным блеянием сорвались в ущелье.
– Йа! – послышался сзади звонкий крик, и их обогнал нескладный темноволосый подросток, едва не отправив вороного коня в пропасть.
– Что делаешь? – возмутилась Дочка Шаманки. – Убьешься!
Он обернулся через плечо, отпустив поводья. На его лице, чем-то похожем на лицо Дочки Шаманки, появилась самодовольная ухмылка, но глаза пылали диким отчаянным огнем, непонятным маленькому Темиру.
– Хороший конь ни с того ни с сего в пропасть не прыгнет, – ответил смельчак. – Он знал, что пройдет, поэтому пошел. А ты осторожнее держись, а то как бы каанская дочка не свалилась вслед за овцами.
– Я – воин, – пискнул Темир, задрожав от ярости и бессилия.
– Ха, воин, – усмехнулся паренек. – За женскую юбку держишься. Наши все рождаются сразу на лошадиной спине. Ходить еще не умеют, а уже в седле сидят.
– Перестань немедленно, – оборвала паренька Дочка Шаманки. – Темир – гость, нельзя так с ним говорить.
Они долго молчали и смотрели друг другу в глаза. Темиру было любопытно, какое у Дочки Шаманки сейчас лицо. Он никогда не видел, чтобы она сердилась, но живо представил, как сдвинула к переносице густые черные брови. Лицо нахального паренька смягчилось, и он отвернулся, не отвлекаясь больше от дороги.
Темиру понравились обитатели Укока, к тому же они приняли его как своего. Укокцы много рассказывали ему, учили разным занятиям, добродушно посмеиваясь над его неудачами, и были дружным народом. Но этого паренька Темир выделял из всех. Он больше молчал, редко смеялся и не упускал возможности поддеть Темира, напомнить, что он здесь чужой, или просто бросить в него снегом. А еще Темир заметил: тот был единственным другом Дочки Шаманки. Они часто уезжали вместе пасти скот или просто убегали куда-то вдвоем. В остальное время паренек ходил за ней незаметной тенью.