Луше было двенадцать, Кате одиннадцать, а Регине шестнадцать. Она перешла в последний класс средней школы и была так красива, что Луша всегда любовалась старшей сестрой подружки и все норовила подсмотреть, как она одевается, как красится, как надменно держит свою белокурую голову, снисходительно общаясь с мальчишками.
В Лушином представлении Регина казалась сказочной принцессой, в которую обязательно должен влюбиться какой-нибудь принц. Хороводы ухажеров перед домом Батуриных не прекращались практически никогда, но Регина в ожидании своего принца была разборчива и сдержанна, никого не выделяя, никого не подпуская близко и никому не разрешая вольностей.
Бабушка говорила деду, а Луша слышала, что Батурины воспитывают дочерей в строгости, и это правильно, потому что за двумя девочками нужен глаз да глаз. В то лето Регина была особенно загадочна, хороша собой и томна, а в ее движениях появилась особенная плавность, заставляющая всех мужчин сворачивать шеи, чтобы подольше задержать на юной красавице свой взгляд.
Катька как-то доверила Луше страшный секрет. Ее старшая сестра влюбилась, но вот в кого, отказывалась говорить наотрез, лишь только глупо хихикала и многозначительно улыбалась. Луша попыталась вычислить, в кого, но потерпела неудачу, потому что на окружающих мальчишек Регина по-прежнему не обращала никакого внимания.
В другой раз Катька, когда они собирали чернику под соснами, а маленький Антон пыхтел рядом, пытаясь ссыпать ягоды в рот так, чтобы не растерять их из маленького кулачка, заговорщическим шепотом сказала Луше, что она тоже влюблена в Регининого избранника.
– Это ничего, что сейчас он с ней, – убежденно сказала Катька. – Я свою сестру знаю, он ей быстро надоест, а я за это время подрасту и сумею привлечь его внимание.
Луша хотела спросить, что значит «с ней», но в этот момент Антоша зацепился за какой-то торчащий из земли корень и упал, а потому она кинулась его поднимать и утешать, а про любовные страсти сестер Батуриных совершенно забыла.
Любопытство ее было удовлетворено спустя неделю или дней десять. Ушедший ловить рыбу дед отчего-то задерживался к ужину, и бабушка отправила Лушу его позвать. Рыбу он всегда ловил в одном и том же месте, идти до него совсем недалеко, минут семь, и Луша, накинув легкую кофточку, потому что к вечеру в августе уже холодало, отправилась за ним, с удовольствием предвкушая совместный обратный путь. Она любила шагать рядом с дедом, слушая его рассказы. Собеседником он был удивительным.
Двенадцатилетней Луше дед казался образчиком мужской красоты. Отпраздновав шестидесятилетний юбилей, он сохранил статную фигуру без лишнего грамма жира. Его поседевшие волосы казались так же густы, как в юности, глаза отливали синевой, соревнуясь с летним небом, а лицо выглядело мужественным и открытым.
Бабушка, посмеиваясь, говорила, что в молодости ей нелегко пришлось, потому что на ее мужа заглядывались слишком многие, но он никогда не давал повода усомниться в своей верности. Луша знала, что дед был удивительно честным и порядочным. Лучшим человеком из всех, кого она знала. Он и ей никогда не давал повода усомниться в том, что это действительно так.
В общем, она пошла звать деда к ужину, и путь ее лежал по пляжу мимо давно закрытой лодочной станции. В советское время тут брали лодку напрокат, но в Перестройку все здесь пришло в запустение, и сейчас домик был заколочен и заперт на висячий замок.
Луша обходила домик сзади и вдруг застыла, потому что оттуда доносились звуки. Внутри кто-то был, мужчина и женщина, потому что до ушей девочки отчетливо доносились женские стоны и мужское удовлетворенное уханье. Вид занятий, которым со всей страстью отдавались эти двое, ей был совершенно ясен. Луша была начитанной девочкой, освоив и книгу про «Анжелику – маркизу ангелов», и собрание сочинений Ги де Мопассана.
В домике происходило то запретное, что не принято выставлять напоказ и что испокон веков происходит между мужчиной и женщиной. Стоны и уханье сменились протяжным двухголосным вскриком, и все затихло. Луша отмерла, поняв, что ее сейчас застигнут за подслушиванием, рванула в сторону и, лишь оказавшись на приличном расстоянии, оглянулась ровно в тот момент, чтобы увидеть, что из домика, поправляя небесно-голубое платье, выходит Регина Батурина.
О сделанном ею внезапном открытии, что Регина не такая уж скромница, как это представлялось бабушке, она никому не сказала, даже Кате, которая могла проболтаться. Выдавать чужие секреты, даже нечаянно, Луша Ковалева считала стыдным. С дедом она в тот вечер разминулась. На привычном месте ловли его не оказалось, и, когда девочка вернулась домой, он уже в ожидании внучки и ужина чистил рыбу на крыльце, не преминув похвастаться перед ней уловом – одним, но довольно крупным судаком.