— Вы ни разу не заходили вчера вечером в лабораторию Эверарда? — спросил я.
— Нет, сэр. — Казалось, подобное предположение слегка шокировало его. — Это три сверхсекретные лаборатории. Я только проверяю, заперты ли двери.
— А служебные ключи от них у вас имеются?
— Конечно, но они просто лежат у меня в заднем кармане.
— Мистер Вейл вчера вечером около десяти слышал чьи-то шаги в лаборатории Эверарда. Это не мог быть сам Эверард, потому что к тому времени он уже уехал.
— Это точно. — Он пожал плечами. — Может, мистеру Вейлу почудилось?
— Он сообщил мне об этом с полной уверенностью. Миссис Спек уверяет, что не входила туда, так что остается один Демарест.
— Похоже, — с неудовольствием подтвердил он. — Этот тип держится так, будто лично владеет «Калкон», а может, и всей растреклятой вселенной!
Глава 4
Дом на Морган-стрит отличался достаточно высоким классом, чтобы убедить меня в дьявольском преимуществе заработков химика-экспериментатора перед жалованьем лейтенанта полиции. Пора бы мне стать капитаном, но когда я в последний раз намекнул на это шерифу Лейверсу, тот от хохота чуть не свалился с кресла. Я нажал кнопку дверного звонка, мысленно приказав неприятным воспоминаниям испариться, и старательно похоронил их в самых темных подвалах памяти.
Эллен Спек отворила парадную дверь и широко улыбнулась, приглашая войти. На ней до сих пор был все тот же белый комбинезон, и я преисполнился разочарования. Надеялся, что она облачится во что-нибудь попросторнее, болтающееся на фигуре на манер ожерелья. Мы прошли в гостиную, обставленную в ярко выраженном восточном стиле, с бамбуковой мебелью и гигантскими вазами цвета бычьей крови.
— Я приготовила целое море мартини, — объявила она, — с капелькой перно.
Я смотрел, как она наливает два бокала невиданной величины, куда были брошены кубики льда, и пришел к прозорливому подозрению, что в ее жизни есть потаенные глубины. Один она подала мне и опустилась в кресло.
— Полагаю, в таких ситуациях, когда речь идет об убийстве, почти все лгут, лейтенант.
— Включая вас?
Она кивнула.
— Включая меня. Как по-вашему, я привлекательно выгляжу, лейтенант?
— Да, — честно ответил я.
В ее глазах вспыхнуло изумление.
— Думаю, что должна принять это за комплимент. Когда бы я ни взглянула на себя в зеркало, вижу лишь эти чудовищные очки. Как минимум четырежды пробовала перейти на контактные линзы, но у меня от них только слезы текут. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой, и меня растил отец. Он был ученым и ко всем вопросам подходил в высшей степени рационально. «Кем бы ты ни был, в первую очередь будь реалистом», — таково было его кредо, и я, наверно, лет с четырнадцати тоже стала считать его своим собственным. И вот пару лет назад, в двадцать пятую годовщину со дня рождения, решила провести нечто вроде инвентаризации. Я — химик-экспериментатор, люблю свое дело, говорила я себе. Замужество, мысль о создании семьи абсолютно не занимают меня. С другой стороны, ясно, что у меня есть определенные физические потребности, которые необходимо удовлетворять. Не так уж я привлекательна для мужчин, чтобы чересчур привередничать. Буду искать родственную душу.
— Вы пытаетесь дать мне понять, что спали с Эверардом?
— Благодарю вас, лейтенант, — медленно улыбнулась она. — Вы весьма облегчили мне дело. Джастин был очень серьезно мыслящим человеком, сосредоточенным исключительно на карьере. Вариант для меня идеальный, оставалось надеяться, что он думает обо мне точно так же. В последний раз мы были вместе в его квартире недели две назад. Я провела там всю ночь. Он был сильно взволнован новым поворотом в своей исследовательской работе. «Открытие Эверарда» — так он его называл и определенно считал, будто стоит на грани прорыва.
— Что за открытие? — спросил я.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Даже то, что мы спали вместе, нисколько не отражалось на основополагающем факте, что мы представляем собой ревностных конкурентов в науке. Джастин скорей отдал бы на отсечение правую руку, чем открылся мне, и я на его месте поступила бы точно так же. Я, разумеется, пробовала что-нибудь из него выкачать, но он только корчил самодовольную мину и держал язык за зубами. Обронил одну вещь, но она прозвучала как плохая шутка. Будто бы его открытие в случае успеха произведет революцию в производстве «микки финна». Я не увидела тут ни малейшего смысла.