Фаир пришел во дворец за полночь, он тихо прикрыл за собой дверь и крался в темноте, стараясь нащупать очертания кровати, когда его ухватили жаркие девичьи руки. В следующее мгновение он ощутил, что кто-то резким движением сдергивает с него штаны и хватает за детородный орган. Протяжный крик смертельно перепуганного любителя оккультных наук прокатился по коридорам дворца. Когда королевская стража прибежала в покои Фаира, окровавленная девушка в бессознательном состоянии лежала на полу, а он яростно колотил ее бронзовым канделябром по голове. Мрак рассеялся, Фаир увидел, что имеет дело с девушкой, а не со страшным монстром, вызванным его греховными занятиями, отбросил свое оружие и отвернулся к окну. Что он переживал в эти секунды, можно только догадываться, но, когда вновь взглянул на свою жертву, по словам стражников, в глазах его не было и тени сожаления.
– Уберите ее вон, – приказал Фаир.
Узнав о случившемся, король Бенедикт сильно опечалился и стал собираться на охоту…
По мере того как мы взрослели, характеры братьев проявлялись все более отчетливо. И если их патологические черты можно было как-то перетерпеть, то нрав Фаира с возрастом становился все более и более невыносимым. Он уже не скрывал лютой ненависти ко всем и вся, яростно огрызался, если к нему обращались воспитатели и учителя, смачно сплевывал на пол, чем вызывал во мне еще большее омерзение, и поминутно бормотал проклятия. Он все реже вступал в разговоры с нами, высокомерно задирал маленький подбородок, если к нему обращались, и почти совсем прекратил мыться – от него несло несвежим духом, а если кто-нибудь пытался обратить его внимание на этот факт, Фаир выходил из себя…
Стычки между нами происходили все чаще. Меня раздражала его переходящая все границы злоба и безудержная гордыня, а он завидовал моим успехам в фехтовании и легкости, с которой я добивался всего, чего хотел. Включая расположение женского пола. Однажды он застал меня целующимся с Гретой, гостившей у нас дочкой герцогини Гадсмита, за замковой кузницей. Из всех принцев, активно ухлестывавших за ней, Грета предпочла меня, потому что я был самым привлекательным и остроумным.
Вонючий Фаир был отвергнут ею в первый же день визита. Да и ухаживания его, к слову сказать, не отличались галантностью. Застав Грету в моих объятиях, он свирепо сверкнул глазами-и, сплюнув на землю, поспешно удалился.
– Чего это он? – с удивлением спросила Грета. Я покрутил пальцем у виска, и она звонко рассмеялась…
– Он всегда такой?
– Нет, раньше он был намного хуже, но потом я стукнул его мечом по уху, мозги у него немного сместились ближе к тому месту, где им надлежит быть.
– Какой ты смешной, Дарт, – проговорила Грета и провела тонким пальчиком по моей щеке. – Скажи, когда ты вырастешь, ты возьмешь меня в жены?
– Я уже вырос, – ответил я, заходя к ней сбоку и с интересом ощупывая маленькую девичью грудь, – и легко могу это доказать…
Когда Фаиру было шестнадцать, я как-то невзначай поинтересовался, когда мы столкнулись в одном из замковых коридоров:
– Ну что, живодер, не вешаешь больше ворон, не рубишь головы мышам?
Он внимательно посмотрел на меня, взгляд был похож на тот, в детстве, когда он сжег на костре кота, и проговорил:
– Видел бы ты, как они умирают!
Я кинулся на него с кулаками. Физически он был намного слабее, но бить его я не стал, испытывая сильное отвращение от его ненормальной худобы и от запаха давно не мытого тела. Я не нашел ничего лучше, как ухватить его за уши и сильно выкрутить их.
– Ну как тебе нравится, живодерище?!
Он попытался сопротивляться, но это было бесполезно. В то время я уже превратился в высокого и ловкого юношу с крепкими мускулистыми руками. Кулаки я частенько пускал в ход, участвовал почти во всех крупных городских потасовках, так что отодрать за уши длинного, тощего Фаира не представляло для меня никакой физической, а тем более моральной, тяжести. Я был свято уверен в том, что любой негодяй рано или поздно должен быть наказан. Пусть даже таким простым способом, как выкручивание ушей. Хотя убийство, несомненно, гораздо лучше, ведь это единственная возможность избавить мир от отвратительного субъекта навсегда.
Он почти завизжал:
– Дарт! Дарт! Я же просто хотел тебя позлить!…
Когда я отпустил его пострадавшие уши, он отбежал от меня подальше, обернулся, сплюнул на пол, поднял правую руку и, скрестив пальцы, пообещал:
– Ты еще пожалеешь об этом, вот увидишь, ты сильно об этом пожалеешь…
– Поглядим, – откликнулся я, – может, пофехтуем сегодня?
Фаир резво повернулся и потрусил прочь. Спину он согнул, а голову вжал в плечи, словно ожидал, что я прыгну на него сзади и ударю кулаком в затылок. Но я не стал его преследовать, некоторое время презрительно смотрел, как он удирает, а потом отправился восвояси, размышляя о том, что, не будь он моим братом, я бы давно его прикончил.
Как-то раз мы столкнулись гораздо серьезнее. Началось с того, что я оказался свидетелем разговора Фаира с одной сельской девушкой. Она была бедной сиротой и зарабатывала себе на жизнь, продавая собственное тело тем, кто мог и хотел за него заплатить. Насколько я знал, после прискорбного случая с Липси отношения с девушками легкого поведения у моего омерзительного брата складывались не самые теплые.
Я шел мимо кожевенной лавки, когда услышал до боли знакомый голос Фаира. С годами в нем зазвучали почти змеиные отголоски – появилась вкрадчивость и едва уловимое шипение. Фаир словно не говорил, а нашептывал.
Они стояли за углом дома. Мой брат и эта бедная девушка. Я подошел ближе, стараясь не поднимать шума, и замер, вслушиваясь в звук гадкого голоса…
– Это ведь пус-стяки для тебя… не правда ли? Тебе ничего не с – стоит проделать это… – говорил Фаир. Его слова звучали убедительно и мягко, словно он старался околдовать сироту.
– Нет, нет, я не могу… Это похоже на служение темным силам, а я верю в добро. Вот мой крест!… – с ужасом выкрикнула она.
– Крес-ст… крес-ст, – передразнил ее Фаир, – прекрати нес-сти ерунду, хорошо? Андан далеко. А ты – блудница, здес-сь каждый об этом знает. С-совокупля-ться с незнакомым мужчиной для тебя не грех, а поучас-ствовать в важном ритуале ты с-считаешь грехом…
– Но ведь это… Этот ритуал, это… Богохульство! Настоящее богохульство.
– Что ты знаешь о боге, – презрительно изрек Фаир, – бог живет во мне… Он вс-сегда со мной… Ты с-сделаешь это…
– Нет-нет, я не могу…
– Ты сделаешь это! – Фаир возвысил голос.
– Нет… Нет! Отпустите меня. Прошу вас.
Послышался звук пощечины, и девушка закричала. Я решил, что настало время мне появиться, и вышел из-за угла. Девушка держалась за правую щеку, Фаир держал ее за локоть и заносил руку для нового удара.
– Эй ты, – мрачно сказал я, – снова развлекаешься?
Фаир резко обернулся и отпустил девушку. Его лицо исказила гримаса ярости.
– Это не твое дело, Дарт, – прошипел он, – я пыта-юс-сь нас-ставить эту ш-шлюш-шку на путь ис-стинный.
– И что, метод физического воздействия работает?
– Ещ-ще как, – криво усмехнулся Фаир, – погляди на нее, она уже иссправляется.
– А как ты думаешь, – поинтересовался я, – если я сейчас влеплю тебе хорошую оплеуху, ты тоже начнешь исправляться?
– А-а-а, я понял, – Фаир сделал шаг назад, – ты ведь давно меня ненавидиш-шь, очень давно… И что, спраш-шивается, я тебе сделал? Чем не угодил? Почему… почему я тебе не нравлюс-сь?
– У тебя лицо неприятное… – сказал я… – А еще там, где ты находишься, начинает вонять.
Фаир едва слышно заскрежетал зубами, при упоминании о запахе он всегда выходил из себя.
– Ты ненавидиш-шь меня, – пробормотал он и сплюнул на землю, – ненавидиш-шь… Ну и прекрас-сно. Я тоже тебя ненавижу. Ненавижу!
Он стремительно развернулся на каблуках и уставился на девушку:
– Пос-следний раз предлагаю, не думал, что ты откажешься от хорошших денег, пойдеш-шь со мной?