– Она лет на двадцать моложе его, – сказала мама.
– Скорее на двадцать пять, – возразил я.
– Или тридцать.
Мы открыли меню, и мама, поставив свое вертикально на край стола, пригнулась, чтобы мы, укрытые от любопытных глаз, могли беспрепятственно сплетничать.
– У меня гениальная идея.
– Какая?
– Мы заработаем кучу денег.
– Каким же образом?
Было здорово вновь добавить яркости и драматизма нашему разговору, расцветить сцену меткими словами, почувствовать себя персонажем фильма. После откровенной литургии нашей терапевтической группы о нескольких попытках суицида, ВИЧ-инфекции и неизбежности наказаний, предписываемых Библией, я был рад отвлечься на что-нибудь веселое.
– Ну? – спросил я.
Мама не спешила поделиться своей затеей. Мой взгляд скользил вдоль барной стойки, за которой сидели мужчины в костюмах – их кожаные портфели лежали на полу возле начищенных ботинок. Я подумал о «Фирме». Тюки с хлопком, на которые падал Том Круз во время сцены побега, предоставила наша фабрика, и хотя в титрах наши имена указаны не были, мы все равно чувствовали себя важными и сопричастными, видя на экране, как Круз сваливается на мягкое белое ложе нашего производства. Я почувствовал, как привычная гордость за свою семью теплой волной поднимается в груди.
– Моя… гениальная… идея… – продолжала мама, делая драматичную паузу после каждого слова. – …«Жены священников отрываются».
– Типа «Девчонки отрываются»[18]?
Я представил дюжину женщин средних лет, стягивающих блузки: химзавивка торчит из горловины свитера, бледные груди колыхаются перед камерой.
– По-моему, дивная идея, – сказала мама. – Твой папа будет в восторге.
– Безумие какое-то.
– Не понимаю, почему я не могу заработать на том, что даровал мне Господь.
И это говорит моя мама?! Женщина, которая должна поддерживать отца во всех его начинаниях! О чем она только думает?
– Но это богохульство!
– Правда? Иногда я не вижу разницы между богохульством и весельем.
– О Боже.
– Думаю, и тебе не помешает немного побогохульничать.
К нам подошел официант, и мы заказали первое, что пришло в голову, даже не удосужившись послушать про фирменное блюдо. В какой-то момент мамин взгляд утратил кокетливость: она внимательно следила за тем, как я отреагирую на симпатичного официанта. Я старался не смотреть на него, хотя чувствовал теплоту его улыбки. Я знал, что она заметит мой взгляд.
Когда официант ушел, мы придвинулись ближе друг к другу.
– Мы с твоим отцом женаты уже давно, так что вряд ли он ждет, что я стану такой же, как все эти старухи, жены священников, которые носят уродливые джинсовые юбки, улыбаются всем подряд и стреляют глазками в других женщин.
В свете свечей мама превратилась в красавицу. Ее светлые волосы приобрели золотистый оттенок, а красные прожилки в голубых глазах растворились в теплом освещении.
Я давно не видел маму такой увлеченной. Она казалась мне роднее и ближе, да я и сам словно возвращался к себе настоящему. Мне хотелось остановить и сохранить эту минуту, светский шик и блеск в ее глазах. В ЛД твердили, что потерять себя значит обрести добродетель, которая приведет меня к Богу и к моей истинной небесной сущности. Но на деле оказывалось, что цена этому – ненависть к себе, суицидальные мысли и годы фальстартов, после которых ты чувствуешь себя еще более одиноким и потерянным, чем когда-либо прежде. Очищая душу, ты рискуешь стереть и все те мелочи, которые тебе дороги. Ты становишься полым внутри – всего лишь оболочкой; и вот ты уже не таинственный статист, а заменяющий, который всегда остается за кадром.
Я согласился пойти на терапию, потому что считал, что моя сексуальная ориентация не играет особой роли, однако оказалось, что звенья личности тесно взаимосвязаны. Отрежешь кусок – и разрушишь остальное. Я молился об очищении, но когда почувствовал, как ледяные крещенские воды сжигают все, что я люблю, то пошел на попятную, обратно к любви, к первобытному пламени, которое однажды привело меня к Господу, к моей семье и к остальному миру. Я был важен и не был важен; я был частью огромной тайны, и мама посвятила меня в нее в момент моего рождения.
18
Girls Gone Wild (