Я стою у кровати, перед глазами плывут точки – оранжевые и желтые пятна кружатся на фоне белых стен комнаты. На одной стене зияют следы от гвоздей – я на днях снял фотографии с бывшим: болезненное напоминание о потере в длинной череде увядающих отношений и ухаживаний, сперва принятых, затем отклоненных, едва дело принимало серьезный оборот. Я никого не подпущу близко, и никто не может меня ранить.
И вот теперь снова звучит голос, который я старался забыть, воздвигая многочисленные барьеры, голос правды, опоздавшей лет на десять и уже не способной восстановить разрушенное.
«Подавляющее большинство гомосексуалов не способны изменить сексуальную ориентацию».
Вот так просто! Стоит только признаться в очевидной лжи, которую они втюхивали мне и моей семье, и травма излечена. Как будто это может возместить десятилетия растерянности и неуверенности в себе, последовавшие за крахом моей веры.
Это было его первое из многочисленных публичных извинений. Следующие несколько лет психологи, работавшие в организации, будут признавать свои ошибки, позировать для журналов, охотно давать интервью. «Исход» – зонтичная компания, под эгидой которой работала «Любовь в действии», – будет расформирован; в мире останется несколько подобных учреждений, но ни одно из них не будет таким популярным, как ЛД. И все же несколько упрямцев по-прежнему будут экспортировать мнение о том, что гомосексуальность излечима, в страны вроде Уганды.
История Смида станет типичной историей развития персонажа: тиран оборачивается реформатором. Многие наставники ЛД даже напишут книги. Смид опубликует за свой счет мемуары под названием «Бывший экс» (Ex’d Out) и начнет размахивать ими в каждом интервью. В своей короткой биографии на задней сторонке обложки он напишет слова, которые, пускай их и нельзя назвать ложью, заставляют меня трястись от бешенства.
Работает ли он один на один, ведет ли семейную терапию, выступает ли в церкви или по всему миру, открытые и искренние послания Джона всегда находят отклик в душах тех, кто жаждет быть принятым, любимым и понятым.
Пройдут годы, прежде чем я найду в себе силы дописать собственную историю, прежде чем смогу приступить к воспоминаниям. Время от времени я буду приезжать к родителям, словно чужак, заглянувший на огонек, и каждый раз погружаться в тот ад, в котором они живут с тех пор, как я покинул их, сомневающихся и полных страха, не совершили ли они непростительную ошибку, которую никогда уже не смогут исправить.
– Вам стоит разобраться во всем прямо сейчас, – скажет мама, указав сначала на отца, потом на меня. – Я отказываюсь быть вашим буфером.
Но я не последую ее совету. Не захочу даже взглянуть на отца, с которым после ЛД общаюсь посредством коротких имейлов и односложных фраз. Я выскочу из комнаты, поднимусь в свою спальню и захлопну за собой дверь. Упаду на мягкий матрас и уставлюсь в фактурный потолок, а потом опущу руки и лицо на прохладные простыни, вдыхая запах свежевыстиранной постели, пока родители приглушенными голосами будут обмениваться упреками по ту сторону двери. Взаимные упреки настолько войдут у них в привычку, что для них самих перестанут быть чем-то столь шокирующим, какими будут для меня. Пытаясь заглушить их голоса, я встану и нырну в шкаф в поисках своей коллекции «Книги на все времена», собранной во времена бурного увлечения классикой.
И, прикоснувшись к страницам с золотым обрезом, я наконец пойму, как близок был к тому, чтобы потерять свою страсть… и свою жизнь. После ЛД у меня ушли годы на то, чтобы догнать остальных, научиться жить в мире без ангелов и демонов. Каждый раз, когда я читал книгу или наталкивался на исторический факт, который баптистское воспитание учило меня отвергать, мне приходилось сражаться со смутным подозрением, что меня совращает Сатана. В закрытых группах жертв конверсионной терапии в фейсбуке я прочитаю признания о попытках суицида, и эти признания будут схожи с моими чувствами, отчего на миг мне покажется, что они исходят из моего собственного сознания. Я узнаю, что многие растеряли родных и боятся приближения зимних каникул, потому что остаются в эти периоды совсем одни и не все могут выдержать подобное испытание.