Я слушала, как Роберт закрыл за собой дверь.
Я слышала, как капает вода.
Кап, кап, кап…
Плакал кран.
Случайностей не бывает.
Я часто скользила по грани — пропасть, нож, ступенька, колеса автомобиля. Нелепые случайности и несчастные случаи. Ами и Людви всегда оказывались рядом. Я пела, они сочиняли музыку, они играли музыку отражений, которую без меня им никогда бы не сыграть, а мне никогда бы не спеть этих песен без них…
Поэтому, не важно. Уже не важно. Никогда не важно.
Дверь в ванную распахнулась, и на пороге появилась Кавдрадама.
— Сидишь, зараза!
Я закурила, села на бортик ванной и посильней включила воду, выливая в нее полпузырька чего-то химически-косметического.
— Совести у тебя нет! — прорычала Квадрадама, сплевывая на пол, — такой красивый мальчик, и сдохнет из тебя!
Я выпустила дым в потолок и прямо в халате плюхнулась в просторную ванну.
— У-у-у! Проститутка! Он такой вежливый, такой молодой! И душа-то у него, как у младенца!
— У кого, у Роберта, что ли? Младенец! Иди, поменяй ему памперс!
— Ну вот тебе, что, сложно что ли?
— Сложно что? А-а-а, халат снять! Да, нет — не сложно!
Я бросила мокрый халат на пол, и растянулась в теплой воде.
Квадрадама злилась, пыхтела, но не уходила. И ее злость немного меня успокаивала.
— Нет, ну сходи ты с демоном, поужинай. С тебя не убудет, а человеку и душу спасешь, и жизнь.
— Ты это о чем, жертва спортзала, а? — спросила я, отшвыривая потухшую сигарету и раскуривая новую.
— Про то! Совести у тебя нет.
Квадрадама хлопнула дверью.
— Зомбик запал на Крысотульку! — крикнула я вдогонку. — Принеси кофе с коньяком! Может быть, разбудишь мою совесть!
Пена разрасталась как дрожевое тесто, выплевывая в воздух десятки мыльных пузырей. Вдруг оди из пузырей оторвался от общей стайки, подпрыгнул вверх, коснулся потолка и стал плавно, покачиваясь опускаться, на ходу раздуваясь и округляясь. Пузырь спустился и завис перед моим носом. На нем прорисовались две черные точки, а под ними длинной ниточкой растянулся рот и изогнулся в некое подобие улыбки.
— Эй, не кокетничай! Уж, кто-кто, а нас, бесов, не проведешь! У твоей совести перманетная бессоница!
— Брысь отсюда, мелочь бесятская!
Я прицелилась и хотела попасть окурком снеговичку- бесу в глаз, но окурок прошел посередине пузыря и у бесенка появился нос с обугленными краями, который шипел и выпускал черный пар. Снеговичок захихикал, захлопал округлившимися глазками и с неприличным видом ушел под воду, вспенив мне пену чуть ли не до потолка и расплескав пол ванны на пол.
Но он был в чем-то прав, если моя совесть и дремала, то крайне чутко.
За пределами комнаты декорации сменились кардинально. Каменные стены, факелы, маленькие окошки, узкие лестницы, круто уходящие вверх. Я нашла Роберта на верхней галерее у оконного пролета. Я подошла вплотную и вздрогнула. Отсюда открывался потрясающий вид. Мы были на самой высокой башне убежища демона, которое приобрело вид готического замка, величественного и мрачного, похожего на коршуна, зависшего на головокружительной высоте. Внизу плескалось море, подернутое радужной дымкой, оно казалось мне огромным разволновавшимся зеркалом, покрытым туманом, как кружевной фатой. Море пело, набегая на берег, лаская одинокую скалу с упрямым можжевельником. Крошечное деревце с растопыренными ветвями зависло, как страж между двумя мирами, подцепив на самую длинную ветку обрывок тумана. А там, за этим туманом прячутся все те, кого я люблю. Любила. Мне захотелось пропеть свою тоску или нарисовать…
— У тебя нет бумаги и карандаша?
— Что? — спросил Роберт удивленно.
— Бумаги и карандаша? Нет ли у тебя?
— Хм, у меня нет. А что, очень надо?
— Очень, Роб, очень-преочень.
— Маечка, солнышко, а не принесешь ли ты мне альбом и карандаш, моя красавица? — громко прокричал Роберт.
— Угу, как же, услышит она тебя.
Услышала. Слух у Квадрадамы оказался острым, как крысиный коготь. А еще у нее оказалась пара толстых альбомов для рисования и связка отлично отточенных карандашей. Квадрадама нежно посмотрела на Роберта, зло на меня и гордо удалилась.
Если белый цвет — это 7 цветов вместе, то белый лист, как зеркало, все отражения вместе. Я выбираю одно из них и делаю штрих, потом еще один и белое сначала становится серым, потом рассыпается на цвета, оттенки, чтобы стать тем, чем я его воображу.
— Ну? — требовательно спросила я, продолжая рисовать.
Роберт промолчал.
— Что тебе сказал демон? Говори, что он хочет.
— Оля, только не забывай — ты…ничего не должна. Ни мне, ни демону в особенности.
— Крысотулька, только не начинай! Сама решу, что я должна, кому должна и зачем. Просто скажи, ладно?
— Он просил рассказать тебе правду про твоих…братьев, в общем…
— Мы сразу переходим к следующей части…
— Но…
— К следующей части, Роберт! Соберись и не отвлекайся.
— Еще он дал мне этот браслет…
Я оторвалась от рисунка и посмотрела на запястье Роберта. Его кулак сжимался и разжимался. Кожаный ремешок, испещрённый серебристыми символами плотно прилегал к коже.
— Продолжай!
— Если ты согласишься с ним вечером поужинать и в восемь часов оденешь этот браслет на правую руку, скажешь «да», то…
— То?
— То я буду свободен…
— Совсем?
— Да.
— Навсегда?
— Да.
— А я?
— А ты оденешь браслет, а значит согласишься остаться с ним. Навсегда.
— Ясно.
— Оля, я…
— Заткнись, крысеныш! Ты мне мешаешь! Лучше вообще уйди отсюда! Ты портишь мне весь пейзаж.
Я водила карандашом по бумаге. Я вспоминала лица братьев, но вместо них карандаш упрямо чертил линии совсем другой фигуры — широкие плечи, кудри у висков, густые брови, высокие скулы…
Поль Де Сенневиль Mariage D'Amour — когда я слышу эту мелодию, мне хочется закрыть глаза и взлететь. Убежать назад, туда, где мы с Сашкой босиком по холодной траве кружились и падали. Но я с прямой спиной в длинном черном платье, в черных лодочках на шпильке и с кожаным браслетом на руке, захожу в зал ресторана. Ресторан дорогой и с претензией, но мне не знакомый. И это странно. Я — профессионал по подобным заведениям. Надев браслет в замке, я материализовалась у входа. Дверь с поклоном распахнул услужливый швейцар. Интерьер в черно-бело-бежевом цвете, на стенах — обнаженка в стиле Ренессанса.
— Оля!
Он появился ниоткуда, и музыка зазвучала громче. Я обернулась. Демон с темными кругами под глазами выглядел…человечно. Я вдруг обратила внимание, что у него красивые высокие скулы. Скульптурные. Если взять карандаш и набросать его профиль…Да, после целого дня бумагомарательства, мне в голову лезут странные мысли. Он был в черном, я посмотрела на его ботинки.
— Хм.
— Хм, что?
— Наконец-то, ты одел нормальные ботинки, без этих дурацких пряжек!
— Оля, потанцуй со мной!
Демон шагнул ближе.
— Обязательно! — сказала я и многообещающе улыбнулась. — Обязательно, потанцуем, дорогой! Но всему свое время!
— Обещаешь? — он как-то нервно улыбнулся и вперил в меня внимательный взгляд.
— А у меня есть выбор? — спросила я, демонстрируя руку с кожаным браслетом.
— Я знал, что ты примешь правильное решение.
— Правильное для кого?
— Для всех. Пойдем, наш столик на террасе.
С террасы открывался потрясающий вид. Мы находились на возвышении. Аккуратные крыши, чуть подсвеченные вечерним солнцем, скатывались вниз. Вдалеке плескалось море, кричали чайки, яхты, словно лебеди покачивались на волнах, толкая неуклюжие рыбачьи лодки и катерки. Геометрия крыш и чопорная упорядоченность строений говорили мне, что это точно не Анапа.
— Мне нравится этот городок. Здесь самые красивые закаты в Европе.
— Я не люблю закаты.
— Неужели? Все девушки любят закаты.