Я швырнула сигарету в камин. Пытаясь осознать прочитанное. Значит, Сашка не просто увлекался книжками про демонов. Перед тем, как исчезнуть, он пропадал в лаборатории отца. Они исследовали грани или что-то типа, вызывали духов, контактировали с чем-то или кем-то. Допустим, Сашка сам или с помощью взрослых установил контакт с…Как ее там темной сущностью и тогда выходит, что он не умер и хоронили мы пустой закрытый гроб, а может и не пустой…Может быть, он взял с собой топорик и как вампир в кино прорубил себе путь наружу. Неважно. Он стал обращенным демоном, способным условно преобразовывать реальность.
И чтобы стать истинным, ему нужна была магически одаренная сфера.
Ему нужна была я.
«Сестренка, если бы у меня появилась возможность изменять этот мир, ты бы помогла бы мне? — часто спрашивал меня Люди»
Что он все время искал, перемещаясь по кромке граней? Почему Роберт говорил, что они меня использовали?
Они тоже мечтали стать демонами и им тоже нужна была магически одаренная сфера? И, когда они отгоняли от меня настырных ухажеров, они оберегали меня или стерегли мою девственность?
— Демон! Раш! Сашка…Майя!
Передо мной возникла Квадрадама с опухшим лицом и покрасневшими глазами.
— Майя, знаешь где хозяин?
— Откуда ж мне знать, они не докладывают. Круг, наверное, созвали. Вчерась хозяина исполосовали черти эти. Он один против двадцати держался. Всех искромсал, но и сам едва не того, не развоплотился. Поэтому сегодня суд, давно пора этого ледышку на оттепель отправить. Совсем страх потерял, отмороженный!
Я промолчала.
— Вы это, не против, если я цветы из зала соберу на венок? — спросила Квадрадама.
— В смысле?
— Ну, чтобы украсить могилку. Мы там вчера на заднем дворе закопали Роберта, вернее голову, то есть…
— Не против. Я помогу.
Мертвые цветы — мертвым.
День пролетал в печальных хлопотах. А я все так и ходила в бессменном покрывале с брошью. В моем шкафу кроме белых платьев так ничего и не появилось. Демон. Раш. Сашка. Он хочет видеть меня в белом? Я мечтала быть его невестой, женой. И вот моя мечта сбылась…Мне хочется попробовать быть счастливой.
Акварель растекалась по листу. Лицо Сашки бледное, глаза светлые, серебристые, с чернотой по ободку зрачка. Шрам. Над морем плавает туман. Солнце скатывается за горизонт, румяня небо. Я отбрасываю кисть, вытираю о покрывало руки и распахиваю шкаф.
Белое длинное. Белое пышное. Белое короткое. Белое с разрезами. Белое с рюшками. Я выбираю белое до колена, с небольшим овальным вырезом, открытыми руками, без оборок, только аккуратный бант на широком поясе. Белые босоножки на невысоком каблуке и широкий белый ободок. К платью я приколола засохшую розу, которая должна была мне напоминать, что, не смотря на белое, у меня в душе все-таки траур.
Я спустилась в зал. Он снова стал черно-белым. Таким, каким я увидела его в первый день. Стол был накрыт на двоих. Демон еще не вернулся. Я прошла в библиотеку. Села в кресло. Внутри бурлило волнение, ожидание, сомнение. Мне хотелось посмотреть в его глаза. Он обещал объяснить. Он говорил, что любит.
— Дзинь-дзинь-дзинь…
Я вскочила на ноги.
— Дзинь-дзинь! — настойчиво.
Я замерла в нерешительности.
— Дзинь-дзинь-дзинь-дзинь!
Я бросилась к двери, опередив Майю, дернула ручку и распахнула ее.
На пороге, немного помятый и потрепанный, стоял Крис.
Майя бросилась ко мне, но тот махнул рукой и вместо Майи по полу разлетелись остекленевшие осколки.
— Скучала, вкусненькая? — спросил Крис, делая шаг мне навстречу.
Я посмотрела на рубин на безымянном пальце. Тот ярко сиял красным. Значит, с Рашем все в порядке. Он сейчас будет здесь. Он уже почти здесь. Он соберет Майю обратно. Он выгонит Криса. Он обнимет меня.
— Красивое колечко! Кстати, у меня такое же. Милое совпадение, не правда ли? — Крис улыбнулся очень ласково, сунул руку в карман, затем вытянул ее вперед и на его раскрытой ладони я увидела золотой ободок кольца и камень, но только в отличии от моего он был бледно-розовым.
— Нет…
— Что именно нет, сладенькая? Видишь ли, Раш себя неважно чувствует, поэтому он попросил заменить его в качестве твоего партнера на первую брачную ночь.
— Нет! Ты врешь! Убирайся отсюда!
— Зачем так грубо, сочненькая! Нам же было так хорошо вместе. Хочешь, мы будем танцевать до утра?
Шаг. Еще шаг. Мне холодно. Ледяная паутина бежит по рукам. Я до боли сжимаю брошку и отмерзаю. Разворачиваюсь и бегу.
— Шустренькая, куда же ты? Тебе так идет это белое платье. Но без него ты мне нравишься еще больше.
Ступеньки казались скользкими, а туфли неудобными. Второй этаж, еще один лестничный пролет, бальная зала. Рояль.
— Упс! Поймал!
Холодные пальцы сжали запястье и притянули меня к себе.
— Тепленькая. Не убегай! К тому же, у нас есть, что обсудить.
— Не обольщайся, отмороженный! — ответила я, пытаясь вырваться, но вместо этого меня только крепче обняли, сжав запястья и заломив руки за спину. Перехватив запястья одной рукой, другой он подцепил мой подбородок, вынуждая посмотреть в его бледно-голубые глаза.
— Я могу сохранить тебе жизнь, вкусненькая! Если ты скажешь мне «да».
— А если нет?
— Знаешь, я тоже сохраню тебе жизнь, но вот будешь ли ты получать от нее удовольствие…
— От жизни с тобой я все равно не буду получать удовольствие…
— Ты плохо представляешь, что такое удовольствие и совсем не имеешь представление о его противоположности…Не торопись с ответом, аппетитненькая. Сейчас я тебе продемонстрирую разницу.
Меня трясло от холода, но когда Крис коснулся губ, нежно провел по ним языком, потом нырнув внутрь и кончиком языка коснувшись моего, мне стало жарко. Я попыталась вырваться. К н и г о ед . нет
— Не дергайся, — выдохнул он в губы. — Стой спокойно и наслаждайся…
Обхватив меня за талию, он приподнял и посадил на рояль, раздвигая ноги, приподнимая платье. Тело его слушалось и подчинялось. А я разозлилась, и вместе со злостью снова накатил холод.
— Отпусти меня. Убери от меня руки. Я никогда не буду твоей добровольно. Понял меня или у тебя вместо мозгов сосулька?
— Хм, — пробормотал Крис, целуя шею, плечи и от холодных поцелуев кожа начинала гореть, как от солнечных ожогов. — Хм, я ведь хотел быть с тобой ласковым. Что ж, таких невоспитанных вкусненьких девочек придется наказать. Ничего не поделаешь!
Запястья оплели холодные жгуты. Ноги обледенели. Крис сделал шаг назад. Усмехнулся. Платье осколками осыпалось на пол. Брошь с засохшим цветком вздрогнула на полу. И мне стало еще холоднее.
— Красивая брошка, но бесполезная. Она тебя не защищает больше. Согласись?
Холодный порыв ветра заставил меня съежиться. Снежный вихрь закружил, осыпая липкими снежинками, прикосновение которых жалило, как крапивные листья.
— Я думаю трусики перед купанием тоже надо снять, голенькая моя.
Крис взмахнул рукой, отгоняя вихрь. Он подошел ко мне. Погладил пальцем обледеневшую щеку.
— Может, все-таки да?
— Нет..т..т
Руки Криса обхватили груди, потянули за соски, сжимая их до боли. Кожу щипало. Руки скользнули ниже. Сжали ягодицы. Рванули ажурную ткань трусиков, заползли внутрь.
— Ты очень — очень сладкая…
И вдруг он дернул меня за волосы, опрокидывая на пол и, точно куклу, поволок по полу. Через зал. Вниз по лестнице. Опять вниз. Направо.
Вспыхнул яркий свет. Мы оказались в большой ванной комнате, с большой ванной посередине.
— Любишь купаться, вкусненькая?
Швырнув меня ботик ванной, так что голова свешивалась вниз, а лоб почти касался дна, Крис обошел меня вокруг, включил кран. Вода, шипя и пузырясь, полилась из крана.
— Знаешь, в Англии любили наказывать холодной водой строптивых женщин. А ты у нас строптивая, да?