Я вытерла лоб ладонью. И только тут до меня дошло, что я наделала… В это миг пот на моем лбу высох сам собой, ибо я похолодела и даже слегка замерзла от досады.
— Зачем вы вперлись в институт? — ошалело обводя взглядом сердобольных нихлоровцев, ужаснулась я. — Вы же не только следы затоптали, вы еще и Леву лишили надежды на оправдание.
— Как это? — насупился Сулейман, который на соседней банкетке обмахивал тетрадкой лежащего Блохина.
— Нельзя было никого пускать, разве не ясно? Нужно было вызвать наряд, оцепить здание и прочесать все кабинеты.
— Зачем? — пролепетал Лева, совсем скисший после моих слов.
— Затем, чтобы найти того, кто женщину убил. Ведь это не ты?
— Не я, честное комсомо… честное слово, не я! — и он так трогательно схватился за сердце, словно не был уверен, выдержит ли оно подобные обвинения.
— Вот и я так думаю. Значит, в здании еще кто-то был. И этот кто-то теперь смешался с толпой, и мы его уже не вычислим.
— Вот именно!
Этот грозный возглас раздался откуда-то издали, и сначала я даже не поняла, кто его пророкотал, но секунда спустя, услышав вжиканье «вертушки» и уловив едва заметный аромат пряной свежести, я поняла — Геркулесов приехал.
— Вы, дорогие нихлоровцы, меня просто поражаете своей беспечностью! — продолжал браниться он, подойдя. — У вас под носом маньяк орудует, а вам на это глубоко наплевать.
— Почему наплевать! — возмутилась одна дама из лаборатории переработки. — Мы очень хотим, чтобы ВЫ его поймали, и МЫ бы вздохнули спокойно после этого.
— Как Я его поймаю, если у меня в НИИ только один помощник и тот иногда такие фортели выписывает, — после этих слов он посмотрел на меня, но так строго, что все поняли, что и из меня помощник аховый.
— А вы господин Блохин чего лежите? — продолжил он, все так же по-деловому строго. — Вставайте давайте, на допрос пойдем.
— Можно и я с вами? — встрепенулась я и тут же с резвостью молодой козочки вскочила с банкетки.
— Нельзя. А вы, — он обратился к остальным любопытствующим. — Расходитесь. Нечего вам здесь делать.
Народ пороптал, но, гонимый начальственным взглядом Геркулесова, вынужден был ретироваться. В фойе остались только мы: следователь, подозреваемый, свидетельница и труп, труп, оказывается, прикрытый, причем прикрытый скатертью из нашей комнаты.
— Как вы здесь оказались так скоро? — спросила я у Геркулесова.
— Случайно, мимо проезжал, решил проверить, как тут у вас, — буркнул он. Потом подошел к трупу, отогнул край скатерки, мельком глянул, передернулся и спросил у меня. — Все тоже самое?
— Да. Мертвая, с раной в животе. Только эта не уборщица, а вахтерша.
— Кто ее так? — впервые подал голос несчастный Блохин.
Геркулесов пристально посмотрел на подозреваемого, потом сочувственно спросил:
— И кто же вас так не любит, гражданин Блохин? Кто вас с таким упорством подставляет?
— Не знаю, — всхлипнул, вновь разнюнившийся Лева.
— Вы во сколько на работу-то пришли?
— Я и не уходи-и-ил, — заныл Блохин. — Я заработался, а когда на часы глянул, оказалось, что уже 12, а в это время трамваи уже не ходят, а живу я на другом конце города, и мне лучше было вообще домой не ходить.
— То есть вы хотите сказать, что ни единая душа в НИИ не знала, что ночь вы провели здесь.
— Ни единая, клянусь. Даже Суля и Паня. Я вместе со всеми вышел, а уже по дороге решил вернуться, я же день пропустил, у меня работы накопилось, знаете сколько!
— Фатальное невезение! — хмыкнул Геркулесов.
— Чего?
— Не везет, говорю, вам по страшному. Один раз маньяк вас подставил, так вы во второй раз сами подставились.
По отвисшей нижней губе Блохина, я поняла, что он опять сейчас завоет, по этому быстренько взяла его за локоток и подтолкнула к графину, стоящему на столике рядом с вахтой и посоветовала:
— Хлебни водицы, Левушка, полегчает.
Он благодарно кивнул и поплелся к источнику живительной влаги.
А Геркулесов, между тем, уже трепался с кем-то по сотовому.
— Выехала, говорите? Я уже 10 минут здесь, а что-то не… Ну лады, жду, — увидев мой пристальный взгляд, он пояснил. — Вызвал криминалистов, а что-то никого. Долгонько добираются.
— А вы, значит, теперь каждое утро будите нас проведывать?
— Буду, — успокоил меня Коленька. — А вот теперь вы мне скажите, кому на хвост наступили?
— Я? Наступила на хвост? Да с чего вы взяли?
— А вам не кажется, что он трупы специально на вашем пути разбрасывает?
— Не кажется, — уверенно ответила я. — Разве он мог знать, что именно я первой войду в институт, — тут я осеклась — знать он мог, любой из нашего отдела был в курсе моей пунктуальности. Подумав, я продолжила, уже увереннее. — А первые два случая. Кто же мог предположить, что я…
— Да, да, да. О том, что вы попретесь на помойку, не мог догадаться ни один, даже самый извращенно мыслящий, психопат.
— Вот видите, — мило улыбнулась я, хотя Геркулесов, наверняка, ждал от меня взрыва негодования.
— Значит, в этой богодельне не везет не только Блохину, но и вам.
Я развела руками, типа, что поделаешь, не все такие везунчики, как ты. Геркулесов хмыкнул и заторопился к входной двери, ему показалось, что к крыльцу подъехала машина.
— Ваши прикатили? — вежливо осведомилась я, решив больше с ним не цапаться.
— Вроде, нет. Обычная «газель» притормозила. И что они не едут? Как всегда бензина что ли нет, — начал кипятиться Геркулесов.
— Да приедут, не волнуйтесь. Труп-то никуда не денется.
Но Геркулесов волновался. Он нервно ходил по фойе, сцепив руки за спиной, и чем-то напряженно размышлял.
Я до поры не лезла, решив дать возможность Геркулесовским извилинам поработать на полную мощь. Коровин тоже не мешал, тихо и печально он сидел на банкетке, держал в руках стакан с водой, вздыхал и охал.
— А извне никто не мог проникнуть? — ни с того, ни с сего спросил Геркулесов, затормозив прямо передо мной.
— Вы ограждение видели? Там два метра цемента, а по верху ток проходит. Кто через такое проникнет?
— Может, через окна на 1-ом этаже?
— На всех решетки, — разочаровала я. — Значит, вы думаете, что…
— Я ничего не думаю, просто рассматриваю все версии. — Он устало протер глаза. — Мне ваш убийца покоя не дает. Это ж надо быть столь расчетливым и осторожным. Эх, такую бы энергию, да в мирных целях.
— Да! — протянула я и поймала себя на какой-то смутной догадке. Что же мне не давало покоя все эти минуты. Что? И тут меня осенило. — А вдруг это диспетчер? Ведь он тоже мог, вернее она.
— Что уже не так уверены, что это мужчина?
— По-прежнему, уверена, но уже не на 100 %. Может, она свихнулась на почве… Ну не знаю… — Тут я ляпнула о наболевшем. — Она старая дева, бездетная и одинокая, на этом и двинулась. По этому все остальные женщины вызывают у нее чувство зависти и отвращения.
— Мне тоже в голову приходила эта мысль, — радостно сообщил мне Геркулесов. —Но. В дни убийств дежурили разные женщины. А заговор лесбиянок-мизантропок мне в голову не приходил.
— Не ерничайте, вам это не идет.
— Не буду, — послушно согласился Геркулесов, после чего встрепенулся и бросился к дверям. — Ну, наконец-то, приехали!
Увидев, как к крыльцу подкатил ментовский «козелок», я посчитала нужным убраться. Пусть без меня разбираются.
Оказавшись в комнате, я была взята в плотное кольцо. Окружили меня не только коллеги-подружки, но и почти незнакомые дамы, которые, оказывается все это время подкарауливали меня в нашей комнате. Я что-то им плела про тайну следствия и обязательства их не выдавать, лишь бы они не поняли, что я на самом деле ничегошеньки не знаю. Тетки мне не поверили, но и о моей неосведомленности не догадались — решили, что я себе цену набиваю. И ушли немного обиженные. Ну, как пожелаете!
К обеду меня вызвали на допрос. Прошел он быстро и неинтересно. Допрашивал меня незнакомый опер, старый и скучный. Задал несколько вопросов, ответы записал, моего мнения не спросил и даже не поспорил.