Мы, конечно, в наивны в своих стремлениях, словно Буратино, который взахлеб слушал льстивое пение лисы Алисы и кота Базилио: «Добренький Буратино, богатенький Буратино!» Без этих присказок у него как бы и не было в кармане никаких золотых, и никому он был не интересен, бедный деревянный оборвыш. Хоть и знаем, что лисье–кошачьи дуэты – только способ довести нас до Поля Чудес в Стране Дураков, но эти «ангельские хоры» — отныне полноправная часть нашей жизни, аура, карма и сансара. И сходить в дорогой магазин, послушать тамошних Алис и Базилио, даже ничего не покупая – не столько удовольствие, сколь законное право для каждого из нас. Переменив свое мироощущение до неузнаваемости, мы как–то не заметили: из нашего существования исчез общепит, а на его место пришел сервис. И мы нечувствительно привыкли к нему, как к родному.
Сегодня, наконец, в Россию вернулось не новое, а, скорее, хорошо вспомянутое старое чувство: захочу, и «шика дам», а не просто пивом с воблой затоварюсь! Уже не подделку под «фирму» (с ударением на последнем слоге) буду доставать с риском для жизни, а покупать и носить самый что ни на есть оригинал — ради собственного удовольствия, наслаждаясь тонкой выделкой по оригинальной идее. Мы бы, вероятно, не ощутили этого наслаждения в полной мере, будь предмет нашей гордости на порядок дешевле. Тогда на порядок снизилось бы и наше самосознание. Неимоверная цена купленной нами «штукенции» – залог высокой самооценки. Такую вещицу может позволить себе только богатый человек, значит, я — «не как либо–что, а что–либо как!», определил цирюльник Голохвасов, отовариваясь в лучших магазинах под залог приданого будущей жены. Работает нехитрый стимул «цена покупки – цена покупателя», как часы. А еще говорят: «Голова — предмет темный и исследованию не подлежит». Ничего особо темного, если даже Голохвасов додумался!
А какова, собственно, реальная разница между бедняком и богачом? Не та, что у богача нет проблем. Это у бедняка их нет, если он сыт и одет. Судьба дала одному — похлебку, другому – жемчужину. Если похлебка съедена, о ней и беспокоиться не стоит, а жемчужину надо вставить в оправу, хранить в сейфе, выводить в свет, чтобы весь мир оценил – она твоя! Сколько проблем, боже милостивый… Но и сколько удовольствий от чувства обладания! Оно знакомо не только натурам демонстративным, как Крошка Ру, но и приземленным типам вроде Кролика, пугливым существам вроде Пятачка. И даже Тигра, Винни–Пух и Ослик Иа–Иа удовлетворяют свое любопытство и жажду новых ощущений, приобретая нечто удивительное, редкостное, эксклюзивное.
В таких приобретениях нас интересует не только качество: «престижность» и «качество» – не синонимы. Дорогая модель рассчитана на один сезон, от силы на два — не то, что прабабушкин салоп на собольих пупках, который передается из рук в руки второе столетие и страшно воняет нафталином. Антикварная штучка – верное средство от назойливых кавалеров! А разные там Гуччи и Версачче надо почаще менять, быть в курсе последних новинок, следить за любым, даже полупридушенным писком моды. Поэтому мы постоянно покупаем все новые вещи, такие дорогие, такие непрактичные. Или хотя бы любуемся ими, блуждаем по бутикам, мнем, щупаем и нюхаем товар, который нам совсем не по карману.
Ты чувствовала когда–нибудь смертельную обиду, если продавщица, с первого взгляда оценив состояние нашего кошелька как бесперспективное, вяло–презрительно произносит: «Это Шанель… последняя коллекция… цена триста тысяч…» Все мы, с трудом удержав в горле подступившее: «СКОЛЬКО?!!» бросаем нейтральное: «Да–да…» — и уходим от греха подальше. А сами думаем: ах ты противная девчонка! Ну и что, что на мне ватник, а за спиной грабли привязаны? Может, я эксцентричный переодетый миллионер, русский Гарун Аль–Рашид! Может, у меня маскировка такая от «братков» и налоговой полиции! Не ей нас, гарунов, судить, ваще.
Правда, такие нахалки – гадкое исключение в сфере сервиса, в целом сладкого до приторности. Но до чего приятно, наконец–то, получить этот леденец! «Будьте любезны, что вас интересует, вам показать нашу новую коллекцию, заходите еще, большое вам спасибо…» Мою знакомую спросила официантка кафе, подавая на блюдечке кусочек торта, обморочно рухнувший на сладкий бок от передозировки крема: «Ничего, что он упал?» Знакомая вначале не поняла, о чем речь, потом вдруг со страшной силой ощутила (не в торте, а в новом, таком удивительном мире): «Я не хочу это терять!» Я ее понимаю. Заслуженная улыбка продавщицы, официантки, билетерши придает нам силу богатырскую, заставляет распрямить плечи, выпятить грудь и втянуть живот. «Какой обед нам подавали, каким вином нас угощали…» Притом, что все мы знаем: продавщица в ритме танца, ей некуда деваться. Ритуального танца. В котором мы – Его Превосходительство Покупатель, центральная фигура, без которой и сам танец невозможен.