Ему сказали, что босс находится в кабинете. Астахов встретил его радушно. Спросил, от каких дел оторвал. Похвалил, что быстро приехал. Сообщил, что в столовой уже накрывают на стол, и предложил отобедать вместе с ним.
За обедом и состоялся разговор. Астахов обронил фразу, что Мария очень дорога ему и что вряд ли кто-то способен до конца понять, как он к ней привязался. Потом объяснил, что очередные «скоты», братья Хасановы, задумали перейти ему дорогу, и он опасается за Марию. И хотя пару дней назад отправил ее на виллу, приставил к ней полтора десятка охранников, все же душа у него не на месте. Не покидает какое-то беспокойство…
— Ты единственный, кому я полностью доверяю, — признался шеф. — А если учесть еще и твои бойцовские качества… В общем, Леша, поезжай-ка туда и будь с ней рядом. Если произойдет налет, я уверен, ты сможешь спасти Марию. Все люди, находящиеся там, поступают в твое распоряжение — и охрана, и обслуга. Я уже предупредил…
— Ладно, я все понял, — ответил тогда Алексей. — Как говорится, действовать по обстановке, да?
— Да, именно так. Ну, тебя насчет этого учить не надо, — Астахов улыбнулся.
— Можете не беспокоиться, Петр Васильевич. Думаю, все будет путем. Конечно, я Марию в обиду не дам. Пальцем до нее никто не дотронется. Это я вам обещаю.
— Вот и отлично!
После обеда Астахов спустился в гараж вместе с Алексеем, проводил его и пожелал ему удачи.
На виллу Алексей приехал поздно вечером. Ночевал возле двери ее спальни. А утром имел наконец счастье разговаривать с ней.
Она вела себя просто, была искренней. Возможно, потому, что раньше не с кем было поговорить по душам.
— Астахов, значит, тебя спас. И, конечно, сразу сам… ну, это… да?
— Что «это»?
— Ну… сама понимаешь.
— Ах, какие тактичные нынче бандиты пошли! Трахнул, что ли? Ты это хочешь спросить?
— Да…
— Нет, не сразу. Он с меня сначала пылинки сдувал. Даже в школу не пускал — вдруг обидит кто. Так я и не получила аттестата зрелости.
— Половой? — усмехнулся Алексей, желая слегка отомстить Маше за свое смущение. Однако она и бровью не повела.
— Нет, милый, аттестат половой зрелости я как раз получила, — сказала она иронично. — Соответствующий экзамен сдавала в восемнадцать лет.
— Сдала?
— Еще бы! Кстати, именно это событие мы с Петром и отмечали, когда ты объявился у ресторана… Слушай, объясни мне одну вещь, — вдруг сменила тон Мария. — Почему тогда наши телохранители не стреляли? Не успели?
— У них не было оружия. Астахов тогда еще не вошел в такую силу, как сейчас. Опасался нарваться в ресторане на обвальный омоновский шмон. Опасался подставить ребят. Этим и воспользовались твои похитители.
— А они почему не стреляли?
— Не хотели войны. Хотели задавить Голована шантажом. А убей они кого-нибудь из его людей, Петру Васильевичу пришлось бы мстить. Иначе — потеря авторитета. Полная.
— Поняла. Скажи еще, ты правда был в «моталке»?
— А что?
— Да ничего! — произнесла Мария с неожиданной яростью. — Просто я потом перечитала все публикации о казанских «конторах», которые смогла найти. Мразь вы. Хуже бешеного зверья. Подонки. Даже у нас в детдоме нравы были мягче!
— Хочешь правду? — тихо спросил Алексей. — Не был я в «моталке»…
— А как же?.. — опешила Мария. — Я читала, что «моталка» брала под контроль абсолютно всех подростков своего района… Заставляла их жить жизнью «конторы», исполнять законы «конторы»… А районов, свободных от «моталок», в Казани тогда просто не было… Ты, наверно, врешь!
— Нет. Я как раз один из немногих, кто «отшился». Понимаешь?
— Да. Так говорят о тех, кто сумел избежать вступления в «моталку». Откупился или… Ты откупился?
— Или.
— Но как ты остался жив? — удивилась Мария.
— А я живуч как кошка. Думаешь, почему я умею драться лучше многих профессионалов? Потому что мне приходилось драться непрерывно. И тренироваться, конечно, тоже. Нас было пятеро в классе, кто имел храбрость «отшиваться». И три девчонки. Ну, били нас… страшно вспомнить. Правда, мы в долгу не оставались. Но сколько нас и сколько их?.. Зато ни одну из наших трех девчонок ни разу не изнасиловали. Ты же небось читала: по законам «конторы» девчонка — не человек. Ее берут, когда хотят, если она не под защитой другой «конторы». Но наших девок «мотальщики» не трогали. Знали: за это мы убьем. Найдем и убьем, чего бы нам ни стоило.
— И вас терпели?
— «Контора» уважает мужество. То есть уважала. Теперь «контор» нет, кажется, уже нет. Теперь мафия.