-- Он больше не придёт.
-- Что он тебе сказал?
Тут Андрей рассмеялся, как ни в чём не бывало, перемешал содержимое сковороды.
-- Мам, он предложил купить мне скутер.
-- Скутер?
-- Да, сказал, что в моём возрасте это очень увлекательно, даже успел пару слов бросить по поводу того, что у него таких возможностей не было, представляешь?
Я замерла, когда Андрей обернулся, а в глазах не смех, а лютая ненависть, меня даже передёрнуло от этого взгляда, сын всё понял и глаза опустил, немного помолчав, добавил:
-- Знаешь, я его себе таким и представлял... неудачником. И я не понимаю, как ты смогла с ним связаться, такая вся идеальная, самая лучшая...
-- Я люблю тебя, ты всё, что у меня есть.
Обняла сына и прижалась к его груди как можно сильнее, знаю, что уже в следующую секунду он засмеётся, похлопает меня по плечам, деликатно отстранит, только бы не показать свою слабость, уязвимость, поэтому и ловлю такие мгновения.
-- Я тоже тебя люблю. – Неожиданно добавил сын и только после этого напомнил, что у него горит мясо. Инцидент исчерпан и забыт, я счастлива, я открыта для новых отношений.
Но ведь всё так просто не бывает, правда? Поэтому вполне естественно было то, что в понедельник утром мне Эдик предложил встретится снова, а так как у меня в голове уже пару дней крутился один очень интересный кулинарный эксперимент, то встреча неизменно произошла в ресторане. Я как раз рубила зелень, когда он явился прямо на кухню, спиной прислонившись к одной из стен, неприятно сверлил меня взглядом.
-- Неужели так увлекательно? – Прохрипел он и я сразу же вскинула взгляд.
Бледный, с разбитой губой, ссадинами на скуле, широким пластырем заклеен лоб, рассечена бровь, а под глазом, который заплыл, красуется тёмный, практически чёрный кровоподтёк. С трудом сглотнув, я оценила и его тело. Не смотря на одежду, могла ясно сказать, что потрепали Эдика на славу, от болевых ощущений, его всегда прямая спина сейчас ссутулена, голова втянута в плечи, руки при глубоком вздохе невольно поднимаются до уровня печени в правом подреберье.
-- Никогда бы не подумал, что ты способна вырастить волкодава, молодец, Лариска, постаралась.
-- О чём ты?
Он хмыкнул, хотя такое действие тут же отозвалось резкой вспышкой боли во всём теле и руки снова прикрыли печень.
-- Не догадываешься?
-- Андрей? – Почему-то спросила я, хотя... нет, в глубине души я знала, что он ненавидит отца, но совершила ошибку, не поговорив об этом ещё в детстве. Сейчас моя ошибка имеет не только моральный подтекст, но и чёткие очертания.
-- Сын. Твой.
-- И что ты от меня хочешь? Могу предложить тебе лёд.
Вдруг я осознала, что не испытываю к нему жалости. Вдруг.
-- Ты стала другая. – Скривившись от боли, попытался улыбнуться Эдик. – Филипп Аркадьевич заботится о своей шлюхе?
-- Если у тебя всё, то можешь идти.
-- Ты не нужна ему. – Словно не услышав меня тихо продолжил Эдик, но даже в его тихих словах слышалась привычная язвительность и желание унизить. – Я давно знаю его, столько лет, что точно уже и не скажу. И он никогда никого не любил, и тебя не любит.
-- Эдик, тебе пора.
-- Неужели не интересно? А я вот поинтересовался. И знаешь что?
-- Что? – Ошибка номер раз. Я поняла это как только задала вопрос, вступила в диалог, но обратного пути, кроме как выслушать тихий бред, не было.
-- Спор у них вышел, с его другом и, по совместительству, правой рукой: и Филипп утверждал, что любую стерву можно приручить. Вот и приручил. – Я молча смотрела на него и не совсем понимала, о чём речь. – Вы ведь недавно познакомились так? – Превозмогая боль, Эдик улыбнулся. – А досье на тебя, лежало у него ещё весной. И ведь приручил же, чёрт. А ты и повелась как маленькая дурочка на большую любовь, а он просто играл, как и всю свою жизнь. Неужели ты и правда думала, что в тебя можно влюбиться? В тебя! Ведь ни рожи, ни кожи, и дрянь ты последняя, и сына уродом моральным сделала.
За всё время его пламенной речи, я так и крутила в руках нож для нарезки зелени, периодически врубая его в деревянную поверхность доски, и тут же вытаскивая остриё. Чисто механические движения, никакой мысли.
-- И знаешь, что? Я правильно тогда поступил, что бросил такую суку и твоего щен...
Когда лезвие тесака вонзилось в сантиметре от его головы, Эдик смолк, сник и побледнел до цвета мела. А я слишком спокойно, хладнокровно, вкладывая в слова всё то, что не смогла сказать при расставании, добавила:
-- Ещё раз я или Андрей услышим о тебе, увидим тебя на горизонте – можешь застрелиться, иначе снесу башку и не задумаюсь. И я не жалею, что такое ничтожество как ты бросил нас. И сегодня есть мы – любящая семья, мать и сын, а есть ты – ноль, ровно такой же, каким всегда и был. А теперь уходи и забудь, что у тебя когда-то был шанс стать человеком и настоящим мужчиной. Ты его просрал.
Эдик как стоял, так и продолжал стоять, лишь спустя несколько секунд дрожащими пальцами стёр со щеки брызги зелёного сока и ошмётки зелени, отлетевшие от ножа. Сбоку от двери раздался долгий свист.
-- А у вас тут ребята, весело. – Хрюкнула от смеха Машка, непонятно как оказавшаяся здесь и пропустила идущего на полусогнутых Эдика. – Лар, может, ему того, пинка поддать для ускорения? – Усмехнулась она, а тот и без пинка едва ли не побежал на выход.
Шумно выдохнув, я закрыла глаза ладонями, дрожь, прошедшаяся по телу, подкинула меня и оставила после себя ощущение пустоты.
-- Эй, а что это такое у вас происходит, а? Нет, слушай, как ты его... А меня научишь? Я думала он так и наложит в штаны. Кто это вообще был?
Театрально раскинув руки в вопросительном жесте Маша прошлась по кухне, немного покряхтела, вытаскивая из стены плотно врезавшийся туда нож, потом победно выкрикнула что-то невнятное и уставилась на меня.
-- Бывший муж. А ты здесь какими судьбами? – Видимо, ещё плохо соображая, я даже была способна на любезность и улыбнулась.
-- Бывший? Так ему и надо, знай, как обижать наших! А за что ты его так? А то я всё пропустила. Нет, ну, надо же, раз и в стену... А я тут не случайно. Звонила тебе, звонила, а ты трубку не берёшь, хорошо адрес у Фили выяснила, прихожу, а там такой мальчик, м-м. Мамы, говорит, нету. Представляешь, мамы... Сын твой, правда? Если бы ты на меня сейчас так не смотрела, я бы не поверила! Лар, выручай, хочу любимому сделать сюрприз, знаешь, там, романтический ужин, всё такое, а кулинар из меня м-м.. даже мягко выражаясь, неприличное слово получится. А из ресторана заказать, сама понимаешь, всё слишком красиво, в общем не натурально будет выглядеть. А вот, если бы так, чтобы ты у меня на кухне всё приготовила, только не как шеф-повар, а по-домашнему без изысков. Мы уже восемь лет встречаемся, а он всё никак решиться не может, Филя его на дух не переносит, рычит как видит и вообще называет недоделанным, но любовь зла, вот я и люблю себе потихонечку. Так как? – Весело щебетала Маша, внимательно глядя на меня. – Лар, у вас тут что-то серьёзное произошло, что он сказал? – Видимо что-то прочитав по моему лицу уточнила она и подошла ближе.
-- Да... – Выдохнула я, всё ещё нервно улыбаясь. – Не знаю я... про Филю...
И в этот момент вся моя выдержка закончилась и я разразилась громким воем на всю кухню. Не скажу, что было главенствующее в моих выводах: понимание того, что Эдик не настолько глуп, чтобы наговаривать на человека, от которого зависит, или же мои собственные мысли о том, что всё слишком быстро и слишком сладко получилось. Но вывод один: я ему поверила и теперь ненавидела и одновременно жалела сама себя и от этого стало так противно, что я и разревелась.
-- Да подожди ты, рыдать, Лар. Да что у тебя там?.. Да хватит же!
Хлёсткая пощёчина привела меня в чувства. Я проморгалась, кое-как сосредоточилась, разглядела перед собой непривычно серьёзную Машку и сглотнула.
-- Вот, молодец, теперь глоток водички, -- кинулась к мойке со стаканом.
-- Не тот кран, питьевая на другой полосе. – Сориентировалась я.
-- Другой, так другой. – Набрала воды, протянула стакан мне. – Пей. Во-от, молодец, а теперь пойдём сядем, поговорим.
Как душевнобольную Маша приобняла меня за плечи, легонечко поглаживая, и повела в обеденный зал. Там спустила пару стульев, усадила меня, напротив присела сама, сложила перед собой руки и развесила уши, готовясь к приему сказок.