Пробуждение оказалось тяжелым, ощущение разбитости испытывала каждая клеточка измученного тела. Щурясь от утреннего света, Валентино попытался подняться. Он не сразу вспомнил о ней — только при наборе дрожащей рукой нового шифра. Его состояние походило на похмелье, он хотел излечиться горечью бальзама. Тяжелая дверца открылась — пусто. Валентино еще больше ссутулился, медленно прошел в ванную, где в зеркальном простенке встретил свое отражение: запекшаяся на губе кровь, царапины на смуглой груди, укусы.
— Наивный дурак! — процедил он тому, в зеркале.
Глава 8
Моника прислонила к стволу две драгоценные бутыли и попыталась дотянуться до нижней ветви — ей пришлось прыгнуть, чтобы ухватиться. Она вспомнила ловкие движения Фреда и нащупала в темноте нужный сук. Пусть медленно, но она продвигалась все выше. Балкон Стеф почти рядом… Надо только дотянуться. Осторожно держась за ветку, перелезть. Моника перевела дух. Выбраться из дома Валентино, пешком преодолеть несколько кварталов, влезть на дерево и не почувствовать усталости! Все дело в бальзаме, Моника позволила себе небывалую дерзость — допила начатую бутыль до конца. Теперь все ее богатство составлял литр настоя, запечатанный в двух черных сосудах.
У Стефании можно было чем-нибудь разжиться. Гостья бесшумно вошла внутрь. Включила ночник под терракотовым абажуром. Стеф не ночевала здесь, все напоминало ей о свиданиях с Фредом. Свое горе она переживала в доме у тетки, куда Моника накануне звонила ей.
Девушка уверенно опустошила шкаф, складывая понравившуюся одежду в чемодан. Залезла в шкатулку, но денег там не обнаружила, лишь драгоценные побрякушки да расписку о закладе в ломбард рубинового браслета. Милая Стеф, лишь она не лгала! Моника вскрыла ящичек секретера и достала паспорт Стеф, он поможет ей пересечь границу. Переодевшись, она написала несколько строк на клочке бумаги и вложила его в томик Уэлса, что лежал на подушке. «Прошу тебя, молчи обо всем. Твоя М.»
На востоке занимался нежный рассвет, когда Моника сбросила тяжелый чемодан вниз, перелезла чугунную решетку балкона и спустилась по ветвям.
Сторож на стоянке узнал ее, услужливо проводил к автомобилю. Она открыла капот желтого «пежо» и достала синие очки Фреда.
— Вы купите у меня «беби» за триста шиллингов?
— Фройляйн, вы сошли с ума! — от его дыхания исходил запах дешевого табака. — Этот автомобиль стоит тысячи! Он же совсем новый. Сто семьдесят пять лошадиных сил!
— Я знаю все характеристики «беби» наизусть. Она выиграла гонки в Дьеппе.
— И за триста шиллингов? — недоуменно промямлил сторож.
— Я хочу продать ее вам. И знаю, что больше трехсот у вас нет.
— Если господин Фред узнает…
Моника благодарно взглянула в его открытое лицо с сетью морщин.
— Он не рассердится, уверяю вас. Так нужно.
— Ну, хорошо. Благодарю вас, фройляйн, — сторож поклонился и побежал к своей каморке. Моника молча двинулась за ним и ступила на порог. Старик протягивал ей деньги. Мелкие мятые купюры вперемежку с мелочью. — Здесь больше трехсот. Здесь триста восемьдесят два, — он волновался, испарина выступила на лбу.
Моника улыбнулась мягкой, благодарной улыбкой. Когда она ушла, сторож подбежал к желтому автомобилю и поцеловал капот, нежно гладя лаковую поверхность.
— Счастливейший день. Счастливейший день. В моей паршивейшей жизни…
Еще несколько часов он посвятил тому, что тщательно мыл окна, а после любовался, не смея отвести глаз. В двенадцать дня на стоянку вошли четверо мужчин, они обступили маленького сторожа, пыжащегося от гордости.
— Когда вы видели хозяйку этого «пежо» в последний раз?
Старичок насупился:
— Позавчера я видел женщину, которая сопровождала хозяина этого «пежо», господина Фреда.
— То есть вы утверждаете, что видели ее в последний раз позавчера?
— Кого? Я не уверен, что мы имеем в виду одну и ту же особу, — он выпятил тощую грудь.
Тем временем от допрашивающих отделился высокий блондин, он открыл капот и заглянул внутрь, а затем прошел к сторожке.
— Она была здесь сегодня! — крикнул он.
— Что вообразил о себе этот господин! Как смеет он порочить честность добропорядочных людей! — старичок походил на взъерошенного попугая.
— Она была здесь совсем недавно, — повторил блондин, когда остальные приблизились, его ледяной взор сверлил старика. — Вот отпечаток женской подошвы на пыли пола.