К рассвету Моника задремала. Ее разбудили какие-то хлопоты, беготня на лестнице, шепот детей. Домашние с большой неохотой восприняли весть об их отъезде, почему же сейчас с таким оживлением заняты сборами в дорогу? Чемодан Моники стоял в углу.
Через десять минут она спустилась к завтраку. Столовая пустовала. Она встала столь поздно? Все уже позавтракали? Холод пробирал до костей. В доме будто забыли об отоплении. Из вазы в буфете девушка достала зачерствевшую булку и вышла. В прихожей она увидела Клару, бледную, без обычной строгости в прическе. Хозяйка сама открыла дверь. На пороге появился человек. Моника узнала его — врач. Он как-то посещал Вацлава и удивлялся перемене его самочувствия.
— Наконец-то вы! У Вацлава снова был приступ! Видимо, ночью, и никто не смог ему помочь, никто не слышал. Вы один сможете его спасти, он в беспамятстве! Скорее…
Толстый лекарь перевел взгляд на Монику. Клара обернулась.
— Вацлав умирает, а эта, глядите, жует! Будто ничего ужасного не произошло! Будто в этом доме не висит тень смерти!
Тень смерти… Моника машинально откусила от булки. До ее сознания медленно доходило, что песочные часы ее жизни снова перевернулись. Она поняла, что никакой надежды нет. Она будто знала это еще ночью, все ее чувства и мысли были предупреждением. Вот почему она не поражена вестью. Ее оповестила сама ночь.
Словно автомат, она поднялась по лестнице. Ее проводил осуждающий взгляд лекаря. Ничто не тянуло наверх, в комнату Вацлава. Моника молча подняла собранный накануне чемодан, спустилась, в прихожей заметила шепчущихся в углу детей. Через мгновение она растаяла в толпе прохожих.
Из состояния отупения, шока ее вывела первая же мысль. Ладонь Вацлава всегда была для нее свидетельством, что он умрет молодым. Не она ли сама сделала глупость, пытаясь воспротивиться судьбе с помощью волшебной силы бальзама? Брат, насквозь рациональный, прагматичный, считал ее немного сумасшедшей. Своими догадками, лишенными трезвого толкования, она загоняла себя в угол, ведь объяснения, оправдания необъяснимому нет.
А в крематории… Она являлась чем-то вроде атрибута смерти, не несет ли она теперь своеобразного клейма? Не интуитивно ли она сама находит людей обреченных? И ей, равнодушному, циничному свидетелю сотни похорон, хотелось завыть, как сотня голосов в голове, что вопят так одинаково.
Глава 5
Два дня Юлиус был поглощен напряженной работой. Теперь на его столе лежала кипа вырезок из газет — доказательства того, что Вацлав приютил у себя настоящую злодейку. Статьи о «стервятниках» обошли всю Австро-Венгрию. В размытых чертах газетных фотографий Юлиус узнавал Стеф, только теперь он знал ее подлинное имя — Моника Каттнер. Он очень спешил предъявить труды Вацлаву перед отъездом того в деревню. Там, в своем замке, Вацлав хотел предложить девушке женитьбу. Но главным поводом к спешке было другое событие, известное лишь нотариусу.
Ловкая интриганка вила из Вацлава веревки, притворялась нищей, хотя, судя по газетной статье, в ее руках было около полумиллиона — результат фиктивной продажи дома семье Кнаппов. Все эти дни Юлиус трясущимися пальцами вырезал газетные статьи, перечитывал обличительные строки. Кропотливый нотариус превратился в дотошного сыщика. Он боялся не успеть.
Звонок в дверь застал Юлиуса за составлением из вырезок аккуратной папки. Из кабинета он прошел вниз, в контору, где принимал посетителей. Дверь он открыл сам, лихорадочно приглаживая волосы. На пороге стояла Стеф.
— О, как мило, что вы заехали попрощаться! — воскликнул он, но голос его срывался от волнения. — Но где же Вацлав? Где автомобиль? Неужели вы поссорились? — в последнем вопросе слились надежда и разочарование. Неужели Вацлав раскрыл глаза? Теперь разоблачение не станет для него ударом.
Юлиус протянул девушке руку, она тяжело оперлась на нее. Он поразился собственному лицемерию: его игра достойна театральных оваций. Стеф прошла из конторы в гостиную и упала на диван.
— Что же произошло? — натянуто улыбнулся Юлиус.
Стеф прижимала руку к животу.
— У меня духу не хватает сообщить вам это. Позвоните Кларе и езжайте поскорее, вы ей очень нужны! — она поморщилась. — Ребенок… Что-то со мной не так…
— Вам нужен врач? Так это правда, то, что вы говорили о… ребенке? — опешил он. — Поразительно! Любая женщина на вашем месте, то бишь незамужняя… Извините, что я так прямо… Любая незамужняя женщина обрадовалась бы возможности избавления…