— Уже неделя, как я вернулся из экспедиции, а ты с сестрой все время пропадаете где-то! — отец взял с полки трубку из морской пенки, приобретшую каштановый цвет, и предложил Фреду бриар[1]. Но жест великодушия отца не вызвал восторга или благодарности. Сын щелкнул портсигаром. — Я привез из Каира то, о чем ты просил.
Выражение отчуждения с лица сына исчезло. Бережно приняв из рук профессора книгу, Фред быстро пролистал страницы, вглядываясь в строчки, рисунки. Проверял подлинность. Отец пристально наблюдал за ним, прочищая трубочный канал ершиком и убирая из чашки остатки золы. Что за странный интерес питает Фред к Египетской книге Мертвых? В его комнате на письменном столе покоятся экземпляр Тибетской книги Мертвых и зачитанный до дыр Данте.
Когда табак занялся, Каттнер набрал побольше дыма в легкие, чтобы успокоиться.
— Ты знаешь, утренний телефонный звонок встревожил меня. Католический священник хотел поговорить с тобой. Он рассказал мне про газетное объявление. Фред, объясни мне это, — отец ткнул пальцем в газету:
«Тысяча шиллингов ждут наследников того,
кто согласится умереть перед фотоаппаратом».
Фред, в мыслях о подаренной книге отрешившийся от всего земного, встрепенулся.
— Здесь наш номер телефона и твое имя. Перед тем, как расспрашивать тебя, я навел справки в университете о твоих исследованиях. Никто ничего не слышал, а тем более не финансировал тебя.
— Я провожу эксперимент без поддержки университета.
— То есть ты признаешься?!
— Я делаю фотоснимки в момент наступления смерти. Объектив фотокамеры должен уловить изменения. В будущем надеюсь купить оборудование и снять весь процесс на кинопленку.
— Какой цинизм, боже! И это мой сын! Теперь я понимаю возмущение священника: ты вмешиваешься в юрисдикцию бога. Ты противопоставляешь себя Всевышнему! Поверить не могу! Неужели кто-то согласился участвовать в твоих ужасных экспериментах?
— На сегодняшний день двое. У меня уже есть несколько фотоснимков.
— Как же ты их уговорил на такое?
— Я не уговаривал их. Это бедные люди, их гибель предрешена врачами. Перед наступлением неизбежного приглашали меня: я просто присутствовал и ждал. Тысяча шиллингов — неплохое обеспечение для их семьи в первое время. Я ценю их благородство: в первую очередь они думают о судьбе родных.
— Подумали бы лучше о своей душе! Но тысяча на каждого… Своими сумасбродными идеями ты разоришь меня!
— Позволь. Без твоего разрешения я не посмел бы снять со счета столько наличных. — Фред с сожалением вспомнил о Монике. Она всегда выручала его в подобных ситуациях, когда от него требовалась бесстыдная ложь. Ее голос гипнотизировал, заставлял отбросить все подозрения, усыплял любую бдительность. — Существует один старикан, его интересуют результаты моих исследований. Все расходы он взял на себя.
— Вот как? И кто же он?
— Его имя тебе ничего не скажет. Ганс…Тецнер…
— Какой цинизм, какой цинизм! — причитал отец, обхватив голову руками. — И ты так легко говоришь об этом!
— Не больший цинизм, чем вскрывать могилы и выставлять трупы на обозрение публики в музеях! — Фред погасил окурок о донышко пепельницы и вышел из библиотеки. Прочь, прочь из дома! Это не их мир, это мир их отца. Они бежали из него, пытаясь найти что-то свое.
— Мама, мы к моей портнихе! — зазвенел серебряным колокольчиком голос Моники, под ее легкими ступнями чуть слышно скрипнули ступеньки, через миг она вбежала в прихожую и, схватив Фреда за руку, потащила на улицу.
Услышав грохот захлопнувшейся за детьми двери, профессор Каттнер почувствовал острую тоску. Это сердца Моники и Фреда захлопнулись для него, он терял их. В памяти возник короткий эпизод, которому когда-то он не придал значения.
Грохот выстрела… «Наповал!» — кричит он еще задорно-молодым голосом. И Фред, его мальчик, ему не больше десяти лет, склоняется над умирающей ланью и пристально смотрит в ее огромные от боли глаза, заволакиваемые дымкой смерти. Его взор словно хочет проникнуть туда, за пределы… Увидеть тот мрак, познать тот свет…
Глава 4
Моника вжалась в кресло. Автомобиль, управляемый Фредом, мчался по улицам, пугая влекущих экипажи лошадей. Девушка зажмурила глаза: все уносилось мимо них с огромной скоростью. Невозможно различить ни лиц, ни названия на вывесках. Город вокруг расплылся, превращаясь в неразличимую массу. Фред будто гнался на свидание, свидание со смертью…
1
Бриары считаются лучшими трубками из корневого капа (нароста на корне) вереска из-за прочности, богатой текстуры и особого вкуса древесины при курении.