Он даже в постели любил устраивать нечто вроде маленького спектакля – разыгрывать сценку типа «Хозяин и Рабыня». Впрочем, Карла не возражала. Более того, это ей даже нравилось, поскольку несло в себе какой-то смысл. Во всех же других отношениях она с годами обязательно бы стала волевой, даже властной женщиной. Уж с собой-то она шутить не позволит – никому. Между тем, она... а в самом деле, почему бы, если так можно выразиться, не примерить новую юбку?
А все же как странно меняются люди, когда они занимаются сексом. Вне постели Джим неизменно старался произвести слишком уж хорошее впечатление; все эти его взгляды и улыбки прямо-таки лучились искренним желанием угодить другим. Что до Карлы, то ей он определенно нравился – правда, в небольших дозах, – тогда как окружающие нередко находили его чересчур угодливым. «Воды не замутит» – вот, пожалуй, что раздражало ее в нем больше всего.
В постели же Джим вел себя агрессивно, подчас даже чуточку жестоко. Сама она отнюдь не считала, что подобная практика полезна для здоровья, хотя, если разобраться – черт с ним, если тебя саму это возбуждает. Ну, ясное дело, – все эти фантазии о том, что тебя насилуют. После мастурбации для нее это было лучшим средством, чтобы как следует побалдеть. Внезапно она почувствовала, что пора возвращаться в постель.
Карла повторно наполнила стакан, на сей раз уже яблочным соком. Ничего, пусть подождет, – подумала она. Обоим надо потерпеть и как следует нагулять аппетит. Она мысленно представила себе, как он, голый, лежит поверх одеял на раздвижном диване и чуточку злится за ее задержку. Зато когда она прикоснется к его телу, особенно к шее, плечам и маленькому, мальчишескому заду, кожа его покажется ей такой мягкой, прямо-таки шелковистой.
Но это же глупо! – подумала она. – Чего я здесь выжидаю? Она снова закрыла дверцу холодильника и на несколько секунд задержалась, покуда глаза привыкали к темноте. В той стороне, где в гостиной располагалась печка, сейчас можно было различить лишь слабое свечение. Похоже, все почти выгорело.
И снова в ее душе возникло страстное желание насладиться этой дивной, невероятной теменью деревенской ночи; той самой ночи, от которой у нее просто кружилась голова. Даже при полнолунии внутренние помещения дома оставались погруженными в темноту, которая казалась особенно густой по углам дома, вокруг каждого изгиба стены, предметов мебели, а сами они словно растворялись в черном, непроглядном тумане. Хоть глаз выколи, – подумала Карла. – Словно в аду оказалась. Ей всегда нравилась эта фраза, навевавшая воспоминания о темных сновидениях детства.
Она двинулась в сторону источника света. Где-то снаружи протяжно крикнула чайка. Оказавшись в дверях гостиной, Карла снова обрела способность видеть. Джим лежал на постели в точно той позе, которую она себе нарисовала – голый, выискивающий ее взглядом. Улыбается? Трудно сказать наверняка. А может, в такие моменты Джим вообще не улыбается?
Карла заметила, как повернулась его голова, когда она наклонилась перед печкой, чтобы положить в нее последнее оставшееся в доме полено. Изнутри топки вырвался язык пламени, который тотчас же лизнул сухую кору и согрел ее своим приятным теплом.
Она повернулась и посмотрела на Джима, очертания тела которого, бледные в лучах лунного света, резко выделялись на фоне окна. Потом медленно сдвинула с плеч бретельки ночной рубашки и позволила ей соскользнуть на пол. Несколько мгновений постояла так на фоне пламени печки, прекрасно сознавая, что ему это нравится и что она действительно прекрасно смотрится, освещенная желтоватыми отблесками огня. Ей даже показалось, что жар собственного нарциссизма по-особому расцветил ее кожу; впрочем, не только ее – его тоже.
Карла медленно двинулась в сторону кровати. Ни один не проронил ни звука. Протянув руку, она нащупала его член, зажала его в ладони, чувствуя, как он наливается теплой, пульсирующей кровью. А потом, разжав руку, всем телом подалась вперед, оседлала его, одновременно помогая ему протиснуться внутрь себя.
– Нет, – услышала она голос Джима.
Чуть приподняв ее, он извлек пенис и, опершись на локоть, повернулся на бок. Пару секунд оба смотрели друг на друга, после чего он довольно грубо завалил ее на спину, улыбнулся и прижал ладонями оба ее запястья к постели. Заметив подчеркнуто строгое выражение его лица. Карла почувствовала позыв к смеху. Нельзя сказать, чтобы каждый раз повторялась одна и та же сцена, однако определенное сходство все же просматривалось.
Игра началась.
Часть третья
19 сентября 1981 года
00.02.
За исключением комнаты, в которой мужчина и женщина топили печку, весь дом был погружен в темноту. Они хорошо представляли себе, сколь отчетливо будут заметны в лучах лунного света, если кто-то из обитателей вздумает выглянуть в окно, а потому старались держаться поближе к дому, прижиматься к стенам. Бесшумно передвигаясь от передней двери к задней, они установили расположение всех находящихся в доме людей. В одной комнате спала пара – это были Дэн и Марджи, – тогда как еще один мужчина, расположившийся в комнате по соседству – Ник – все еще бодрствовал. В комнате, где горел очаг, занимались любовью еще двое. Находясь в относительно освещенной комнате, они при всем желании не смогли бы разглядеть, что творится снаружи, хотя сами для посторонних наблюдателей оставались видны как на ладони.
И те наблюдали, тем более, что там было на что посмотреть.
Сначала они увидели, как мужчина зажал соски женщины между большими и указательными пальцами и принялся методично вращать их, после чего чуть изменил хватку и стал вдавливать их в глубь ее груди. Следовало признать, что обращался он с ней довольно грубо. Через стекло им были слышны ее стоны; они видели, как она оседлала его, вставила внутрь себя пенис и принялась словно еще глубже вгонять его вглубь собственного тела. Между тем мужчина, обхватив ее тело обеими руками, подтянулся и принялся кусать ее плечи, шею и груди.
Потом он снова вышел из женщины и, поблескивая членом, перевернул ее на спину, широко раздвинул ее ноги и принялся обеими ладонями не столько ласкать, сколько массировать, сжимать и разминать внутреннюю поверхность ее бедер. Вот он вставил внутрь нее один палец – тело женщины изогнулось дугой, – после чего присоединил к нему второй, третий, наконец четвертый пальцы, покуда она не оказалась вся раскрыта перед ним, а он продолжал всеми четырьмя пальцами взад-вперед, а она, судорожно цепляясь руками за изголовье кровати, ловила широко раскрытым ртом прохладный воздух. Затем мужчина вцепился руками в ее запястья и с силой снова вошел в нее, после чего их поблескивающие от пота в слабых отсветах огня тела продолжили свою отчаянную схватку.
Перекособочив в похотливой ухмылке свои отвислые, мясистые губы, худощавый мужчина с распятием на шее достал из штанов собственный член и, наблюдая за находящимися в доме, принялся мастурбировать им о стену. Через несколько секунд он кончил. Стоявший рядом с ним мужчина в красной рубашке криво осклабился, заметив, как струя спермы брызнула на облупившуюся побелку стены и стала стекать по ней вниз.
Теперь они были готовы к атаке.
Находящаяся внутри Карла чувствовала лишь знакомую смесь боли и сладострастия. Первый оргазм она испытала от одного прикосновения его рук, когда большой палец ласкал ее клитор. Сейчас же она была готова кончить еще раз, а потому ритмично вращала нижней частью тела, жадно предвкушая каждое прикосновение его рук, тогда как и окно, и простиравшаяся за ним темная ночь превратились для нее всего лишь в крохотный мирок, полностью вытесненный из сознания немым восторгом сладострастия.
То же самое можно было сказать и про Джима, который сдерживался сколько мог – или хотел, – и вот сейчас был готов извергнуть свое семя в эту теплую, мягкую плоть. В какое-то мгновение ему показалось, что он словно провалился в нее. В сущности, все это время он только к этому и стремился, лишь этого домогался и, добившись, понял, что ради этого действительно стоило потрудиться.
Тела их почти синхронно напряглись; по коже Карлы прошла дрожь, а ее ноги принялись с лихорадочной скоростью сгибаться и распрямляться. Джим наклонил голову, стремясь ухватить зубами ее сосок – добравшись до него, он с силой укусил мягкую шишечку плоти. Как только Карла кончила во второй раз, наступил черед и Джима – мгновенно, сразу после нее. Он плотно сжал веки.