А эти дети. Голова одного лежала футах в пятнадцати от тела; другой – снаружи, вообще без головы. Похоже на то, что там поработала крупнокалиберная пуля. Или взять женщину, если, конечно, тот выпотрошенный и смердящий, что твой пустой пакет из-под молока недельной давности, каркас вообще можно было назвать женщиной. Уиллис покачал головой. Все это скорее напоминало самое настоящее поле битвы. Нет, здесь определенно кое-кто окончательно свихнулся, вроде той шлюхи, что решила поселиться в Ватикане.
А ведь он еще мальчишкой знал этот дом. Да старый Парке в гробу бы трижды перевернулся, если бы узнал, что подобное произошло не где-нибудь в большом городе, ну, там в Нью-Йорке, например, а на его собственной земле. Слава Богу, что старик уж десять лет как лежит в земле сырой. Что и говорить, твердых моральных принципов был дед, и своих Джо и Ханну тоже воспитывал в том же духе, в котором растил его собственный отец. Ни ругнись, ни выпей, ни оплеуху жене не отвесь.
Правда, самой Ханне случалось все же получить пощечину от того типа, за которого она потом вышла замуж – Бейли, что ли его звали? – хотя сама никогда не давала ему сдачи. Да старик просто пришиб бы ее, если бы она осмелилась на нечто подобное. А потом у Ханны и Фила Бейли появились дети, которые поселились в Портленде, а в эти места даже и не наведывались, разве что при случае сдавали дом кому-нибудь, да и то, если желание было. И вот сейчас у Уиллиса почему-то возникло такое чувство, будто именно все это и привело к тому, что случилось, ко всем этим смертям и резне. Новое поколение. На протяжении жизни трех поколений находиться в этих местах было безопаснее, чем выпить бутылку пепси-колы, и никто себе ничего такого не позволял – ну, разве что несколько парней, у которых водились большие деньги.
Он отшвырнул окурок и достал новую сигарету.
Вскоре между деревьями заметались лучи фар и Уиллис расслышал грохот тяжелого «крайслера» Питерса, катившего по старой и разбитой грунтовке. Ну что ж, поломает здесь шеф голову, это уж точно, – подумал он. Впрочем, надо создать видимость какой-то работы.
Он подошел к открытому багажнику «доджа» и посветил внутрь карманным фонариком. Смотреть смотри, но ничего не трогай, – сказал он себе. – Хоть пальцем до чего-нибудь дотронешься, и Питерс потом тебе за это уши отрежет.
Когда машина Питерса подъехала к обочине, Уиллис поднял взгляд, посветил себе под ноги фонариком и пошел навстречу. За рулем сидел Сэм Ширинг; вид у парня был основательно помятый. А все же интересно, откуда у самого-то Питерса берется вся эта бездна энергии? С такой массой того и гляди удар хватит – кстати, все знали, что однажды подобное уже случилось, к счастью, правда, несильно, – но старый хрыч все никак не унимался. Ну что ж, ему виднее.
Уиллис улыбнулся.
– Крутая ночка выдалась, Джордж, – произнес он. – Ох крутая. Ты только взгляни, что здесь произошло!
Питерс вылез из машины.
– Что здесь у тебя стряслось, Дэйл?
Уиллис пристально вгляделся в лицо шефа. Ну что ж, выглядит довольно неплохо, нет, и в самом деле ничего. А ведь наверняка его самого тоже с постели подняли.
– Не дом, а сплошное кладбище. Повсюду трупы, – сказал он.
– Что за трупы?
– Хотел бы и я это знать, Джордж. Один над костром висит – шашлык из него хотели приготовить, что ли, черт бы их побрал. Картинка, скажу я тебе, не приведи Господь во сне такое увидеть.
– Дети?
– Кажется, они. Как мне представляется, мы все же наткнулись на следы тех самых детей, которых ты искал. Да куда там, точно они.
Они направились к дому; первым, размашисто шагая, шел Уиллис. Питерс остановился перед черным «доджем» и огляделся. Да, это были определенно те самые дети. У одного от головы почти ничего не осталось, у другого голова – а может, это была девчонка? – почти отделилась от туловища.
– Боже Правый... – только и смог вымолвить он.
– Внутри тоже кое-что имеется, – заметил Уиллис.
Питерс посмотрел на Ширинга, который, казалось, окончательно очухался ото сна, хотя лучше ему от этого отнюдь не стало.
– Сэм, – сказал он, – вызови сюда еще несколько машин. И коронера тоже пригласи. Уиллис, живой кто-нибудь остался?
Вопрос этот он задал так, ради проформы, поскольку сам прекрасно знал, какой последует ответ.
– Ни души. Хотя не исключено, что скорая все же понадобится.
– Это еще почему?
– Похоже на то, что кто-то ушел отсюда без одной руки. Не знаю, где сам этот парень, но кисть его валяется на полу. Кулачок, скажу я тебе, солидный.
– О'кей. Сэм, скорую тоже вызови. И скажи, чтобы парни в участке выяснили, кто сдавал этот дом и кто снимал его. Сколько всего людей здесь жило, их имена, описание внешности. Да, свяжись с патрульной службой – одна из этих машин, судя по номерам, взята напрокат. Выясни, кто ее арендовал и когда. И учти, что все эти сведения мне нужны еще вчера, понял?
– Понял, – мрачно кивнул Ширинг.
– Ну, пошли посмотрим, – сказал Питерс Уиллису, и они ступили через порог.
Через двадцать минут с осмотром было покончено. Питерс увидел все, что хотел увидеть, и Уиллис повел его на холм, к дымящемуся кострищу.
Что до Питерса, то для него вид нанизанных на жердь человеческих останков оказался похлеще всего остального вместе взятого. Он вообще плохо реагировал на обгорелые раны, и то, что предстало перед его взором сейчас, превосходило все, что ему доводилось видеть когда-либо раньше. Это оказалась отнюдь не обуглившаяся рана – это, как справедливо заметил Уиллис, был самый настоящий шашлык. Повсюду перед входом в дом и вокруг него валялись разбросанные кости и обкусанные куски мяса, тогда как сейчас ему представилась возможность увидеть то, кому все они когда-то принадлежали. Определенно, шашлык, причем сразу и не скажешь, мужчина это был или женщина. Впрочем, достаточно было уже того, что явно человек. Судя по всему, самые жуткие фрагменты рассказов старого Доннера и миссис Уэйнстайн и в самом деле находили свое подтверждение. Поначалу он еще подумывал о том, что старик попросту слишком уж дал волю собственному воображению и напридумывал монстров и привидений там, где на самом деле были всего лишь безумцы и идиоты, так, самое банальное человеческое зло. Сейчас же он начал подозревать, что серьезно недооценил этих людей.
Теперь он определенно знал две вещи, которые еще двадцать четыре часа назад оставались ему совершенно неведомыми, причем от первой ему стало плохо, а вторая его основательно испугала. Первая заключалась в том, что они убивали и пожирали свои жертвы, а вторая – что у них в стае были и взрослые.
Валявшаяся на полу кисть явно принадлежала белому мужчине, причем отличавшемуся поистине громадными размерами. Рука была грязная, можно сказать, трудовая: обильно поцарапанная с тыльной стороны и с основательно задубевшей ладонью. Она не принадлежала ни одной из обнаруженных жертв – и у лежавшего на кровати мужчины с рассеченным горлом, и у того, кого нашли перед домом, руки были гладкие, почти нежные. Типично городские руки. Эта же давно привыкла иметь дело с деревом, землей и камнями. Кстати сказать, как и у женщины. И – Боже Правый! – даже у детей.
Питерс наблюдал за тем, как Уиллис заливал из фляги последние дымящиеся в костре головешки. Останки нанизанного на вертел обугленного тела они решили не трогать – пусть фотограф снимет во всех ракурсах. Этой ночью – подумал Питерс, – фотографу вообще работы хватит.
– Уиллис, как далеко отсюда до океанского берега? – спросил он.
– Пожалуй, мили две. Насколько я помню, отсюда туда ведут две тропы. Вот эта, которая тянется вдоль ручья, а чуть ниже по течению начинается еще одна, которая выводит прямо к береговой линии. Ребятами мы часто ими пользовались, когда ходили туда, чтобы порыбачить после прибоя. Правда, никогда толком ничего не ловили.
– А какие-нибудь пещеры, или что-то в этом роде, там есть?
– Сейчас прямо так и не припомнишь. Возможно, и есть кое-где.