«Она выблевала весь жир и половину плоти», – подумала Катинка с отвращением. Зельда пролежала все время после ухода корабля от побережья Тринкомали, пока циклоны обрушивались на «Стандвастигейд» и безжалостно трепали его.
Катинка отбросила атласное покрывало и спустила длинные ноги с позолоченной койки. Каюта была специально украшена и меблирована, так, чтобы ей, дочери одного из всемогущих Зевентин – семнадцати директоров Компании, – было удобно. Все было в позолоте и бархате, повсюду шелковые подушки и серебряные сосуды. Напротив кровати висел портрет Катинки работы модного амстердамского художника Питера де Хоога – свадебный подарок ее любящего отца. Художник уловил сладострастный поворот ее головы и, должно быть, до дна исчерпал свои горшочки с красками, чтобы передать удивительный цвет ее глаз и их выражение, одновременно невинное и порочное.
– Не буди моего мужа, – предупредила девушка служанку, набрасывая на плечи шитый золотом плащ и затягивая на осиной талии драгоценный пояс. Зельда с видом заговорщицы опустила глаза. По настоянию Катинки губернатор спал в другой, гораздо менее роскошной, каюте, за дверью, которую Катинка всегда закрывала со своей стороны. Она объясняла это громким храпом мужа и тем, что страдает морской болезнью. На самом же деле, запертая на столько недель в четырех стенах, она скучала и не находила себе места, в ней бурлили молодая энергия и желания, которые этот жирный старик не мог удовлетворить.
Катинка взяла Зельду за руку и направилась в узкую галерею кормы. Это был закрытый балкон, украшенный тщательно вырезанными херувимами и ангелами; он выходил на кильватерный след корабля и был скрыт от сальных взглядов экипажа.
Утро было пронизано магией солнца, и, вдохнув полной грудью соленый морской воздух, Катинка почувствовала, как каждый нерв, каждая клеточка ее тела вибрируют от полноты жизни. Ветер срывал кремовые «перья» с гребней длинных голубых валов, играл ее золотыми локонами. Он шевелил шелк на ее груди и животе с нежностью пальцев любовника. Катинка потянулась и чувственно изогнула спину, как холеная золотистая кошка.
Она увидела другой корабль, гораздо меньше галеона, но изящных очертаний. Красивые флаги и вымпелы, развевающиеся на его мачтах, резко выделялись на фоне горы белых парусов. Корабль был так близко, что Катинка разглядела на реях несколько человеческих фигур. Люди приветственно махали руками, и она заметила, что среди них есть молодые, одетые только в короткие юбочки.
Она перегнулась через поручень и смотрела на каравеллу. Ее муж приказал экипажу, пока она находится на корабле, соблюдать строгие правила в одежде, поэтому фигуры на незнакомом корабле привлекли ее. Она сложила руки на груди, чувствуя, как набухли и затвердели соски. Ей нужен был мужчина. Она сгорает от желания заполучить его, любого, лишь бы он был молод, силен и желал ее. Мужчина вроде тех, кого она знавала в Амстердаме, пока отец не обнаружил ее пристрастие к подобным играм и не отправил в Голландскую Индию с мужем, который занимает высокое положение в Компании и перед которым открыты большие перспективы. Выбор отца пал на Петруса Якобуса Ван де Вельде, которого после женитьбы на Катинке заверили, что, как только в совете директоров Компании появится вакансия, он присоединится к пантеону Зевентин.
– Идемте внутрь, ливелинг, – потянула ее за рукав Зельда. – Эти нахалы глазеют на вас.
Катинка вырвалась от Зельды, но служанка была права. На корабле обнаружили женщину. Даже на таком расстоянии возбуждение моряков было почти ощутимым. Их движения стали лихорадочными, а один на самом носу ухватил себя за промежность обеими руками и принялся делать ритмичные непристойные жесты.
– Отвратительно! Идемте внутрь! – настаивала Зельда. – Губернатор взбесится от поведения этого скота.
– Пусть бесится от того, что не может действовать так же ловко, – с ангельским выражением ответила Катинка. Она плотнее сжала бедра, чтобы насладиться внезапным ощущением влажности между ног. Каравелла теперь была гораздо ближе, и Катинка видела – то, что предлагает ей моряк, не вмещается в его ладони и выходит далеко наружу. Кончиком розового языка она облизнула губы.
– Пожалуйста, хозяйка.
– Немного погодя, – сказала Катинка. – Ты была права, Зельда: это меня развлекает.
Она подняла белую руку и помахала другому кораблю. Мужчины мгновенно удвоили свои усилия, привлекая ее внимание.
– Это так неприлично, – стонала Зельда.
– Зато забавно. Мы ведь никогда больше не встретим этих тварей, а быть всегда приличной ужасно скучно.
Она сильней наклонилась над поручнем, позволив платью открыть грудь.
В это мгновение в дверь со стороны каюты мужа громко постучали. Без дальнейших уговоров Катинка вернулась к себе, подбежала к кровати и бросилась на нее. До подбородка натянула атласное покрывало и лишь тогда кивнула Зельде, которая отодвинула запор и сделала неловкий реверанс ворвавшемуся губернатору.
– Дорогая, ты достаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы встать? Капитан прислал сообщение. Он хочет, чтобы мы оделись и вышли. В море незнакомый корабль, и он ведет себя подозрительно.
Катинка едва сдержала улыбку, вспоминая подозрительное поведение незнакомого моряка. Она придала лицу мужественное, но жалкое выражение.
– Голова раскалывается, и живот болит.
– Бедняжка.
Петрус Ван де Вельде, только что назначенный губернатором мыса Доброй Надежды, склонился к ней. Даже в такое прохладное утро его отвислые щеки были потными, и от него несло вчерашним ужином – яванской рыбой под соусом карри с чесноком и ромом.
На этот раз у Катинки действительно забурлило в животе, но она послушно подставила щеку.
– Если капитан приказывает, – прошептала она, – я найду силы встать.
Зельда кинулась к кровати и помогла хозяйке сесть, потом подняла ее на ноги и, обняв за талию, отвела к маленькой китайской ширме в углу каюты. Сидевший на скамье напротив ширмы муж различал только смутные проблески белой кожи из-под розовых панталон, хотя и изогнул шею, пытаясь увидеть больше.
– Сколько еще продлится это ужасное плавание? – жалобно спросила Катинка.
– Капитан заверяет, что, если попутный ветер продержится, через десять дней мы бросим якорь в Столовом заливе.
– Боже, дай мне силы дожить до этого!
– Капитан приглашает нас сегодня пообедать с ним и его офицерами, – сказал губернатор. – Жаль, но я извещу его, что ты больна.
Из-за ширмы показались голова и плечи Катинки.
– Ничего такого ты не сделаешь! – выпалила она. Ее груди, круглые, белые и гладкие, дрожали от возбуждения.
Один из офицеров очень интересовал ее. Полковник Корнелиус Шредер, который, как и ее муж, плыл, чтобы принять назначение на мысе Доброй Надежды. Он будет военным командиром поселения, где губернатором станет Петрус Ван де Вельде. У полковника были заостренные усы и модная вандейковская бородка, и всякий раз, как Катинка выходила на палубу, он изящно кланялся ей. Ноги у него были сильными, а темные глаза – яркими, как у орла, и от его взора у нее мурашки бежали по спине. Она видела в этих глазах нечто большее, чем уважение к ее положению, и Корнелиус всякий раз благодарно отвечал ей, когда она бросала на него взгляды из-под длинных ресниц.
Когда они доберутся до мыса, полковник станет подчиненным ее мужа.
И ее подчиненным… она не сомневалась, что он сумеет скрасить ей однообразное существование в заброшенном уголке на краю света, который на следующие три года должен стать ее домом.
– Я хочу сказать, – сразу сменила Катинка тон, – невежливо отвергать приглашение капитана, верно?
– Но твое здоровье важнее, – возразил губернатор.
– Я найду силы.
Зельда одну за другой надела на девушку через голову пять нижних юбок, украшенных лентами.
Катинка вышла из-за ширмы и подняла руки, и Зельда надела на нее поверх юбок голубое шелковое платье. Потом наклонилась и старательно подобрала платье с одной стороны, выставив из-под подола нижние юбки и стройные лодыжки, затянутые в белые шелковые чулки. Это была самая последняя мода. Губернатор зачарованно наблюдал за ней. «Если бы другие части твоего тела были бы такими же большими и торчащими, как глаза», – насмешливо подумала Катинка, поворачиваясь к зеркалу и разглядывая себя в нем.