Она была невысокого роста, тонкая и обманчиво хрупкая, что только подчеркивал темно-зеленый мужской охотничий костюм. Понятие "миниатюрная"
подходила к ней исключительно в применении к драконьим стандартам нормальному человеку она показалась бы выше среднего роста. Ей вряд ли можно было дать больше двадцати — двадцати двух. Большие серые глаза, черты лица чуточку заострены, бледные губы, коротко стриженные русые волосы, отпущенные спереди в аккуратную челку… Айре была красива, но это была та красота, которая таиться не в совершенстве форм а в чем то ином, чему нельзя вот так сразу подобрать названия… И Айре была человеком. Еще чего! — ответила девушка. Голос у нее был тихий и уверенный. — Не дай пропасть несчастному дракону…. — Все дурака валяете, да? — Айре оглядела присутствующих. — И вчера вам, видно, мало показалось? — Так мы ж для, это, поправки похмелия… то есть здоровия! — Карен стушевался и отступил на шаг от коленопреклоненной фигуры Хорка, который не преминул этим воспользоваться и мгновенно поднялся на ноги. — Ладно, плети мне тут. Айре презрительно скривилась. — У драконов похмелья не бывает, а у тебя тем более. — Ладно, малыш, не сердись. — примирительно улыбнулся Хорк. Дай нам повеселиться… пока это еще возможно.
В ответ она улыбнулась и обняла его за плечи. — Когда я на тебя сердилась? — спросила Айре. — Не было такого. — честно ответил Хорк. — Ты не находишь, это надо как-то отметить? — Что? Отсутствие сердитости? — А что, плохой повод? — Наливай.
Хорк очень жалел, что с балкона, на котором он и его друзья провели день не виден закат. Однако алые блики, играющие на заснеженной вершине Равенгрейва — самой высокой и самой восточной горы всего массива Ин-Ветор дракон не променял бы ни на что.
Они сидели вдвоем в том кресле, которое все утро безраздельно занимал Мельторм. Айре уютно примостилась на коленях у Хорка, положив голову ему на грудь, а он вдыхал запах ее волос, устремив глаза на игру всех оттенков красного на ледниках Равенгрейва и мысли его были далеко. — Ты плохо спал сегодня ночью. — сказала она. — А? — Хорк с трудом вернулся к реальности. Да. Мне не дает покоя Тальмор.
Его ведь перевели из темницы? Ты распорядился? — Да. Нормальная комната, в смысле удобства не хуже нашей спальни, только что запирается, и там не бывает тебя. — Хорк улыбнулся, взъерошив ей челку. — Неужели его нельзя… убедить? — неуверенно спросила Айре, поднимая взгляд на лицо Хорка. Знаешь, мне кажется, что нет. — улыбка дракона растаяла, сменившись на мгновение легкой болезненной гримасой. — И между тем я восхищаюсь им. Другой бы наплел с три короба о преданности и верности, о полном понимании и поддержке, о черте с дьяволом в обмен на свободу… А он верен себе. Не может солгать даже в такой ситуации, когда ложь совсем не позорна. — А ты бы поверил ему, если он заговорил о… преданности и понимании? — тихо спросила Айре. — Не знаю. — так же тихо ответил Хорк. — Не знаю. Правда очевидна тогда, когда ложь является более предпочтительным вариантом… и эти вариантом не пользуются. Как все сложно… Я до сих пор не уверен, Айре. Не уверен, стоило ли заваривать всю эту кашу. И смогу ли я ее расхлебать. — Ты знаешь, есть старая поговорка, ее мой дед очень любил повторять. — задумчиво сказала Айре. — Когда не знаешь, как поступить, поступай по совести. А что касается расхлебывания последствий… расхлебаем. Благо в расхлебывателях недостатка пока что нет. — Боюсь я за вас. — Хорк почти прошептал это. — За тебя, за Арио, за Ракши, за смешного чудака Карена, за Мельторма… За всех вас. Айре, ведь если дело дойдет до… крайних мер, то шансов расстаться с головой у меня будет слишком много. Я бы даже сказал, недопустимо много. Малыш, я ведь не держу никого — ни Ракши, ни Арио, ни тебя… в первую очередь не тебя. — Хорк. — она выпрямилась, ее лицо оказалось рядом с его лицом, их глаза встретились. Нет, не отводи глаз. — Айре положила руки на плечи дракона, в ее голосе прозвенели металлические нотки. Она никогда так не говорила с ним, и Хорк не посмел ослушаться. — Может быть ты думаешь, что убеждения — это не то, за что стоит отдавать жизнь. Может быть считаешь, что рисковать этой самой жизнью, защищая заведомо проваленное дело — беспросветная глупость. голос Айре звенел. — Но я так не считаю. Мы так не считаем. Я. Арио. Карен, Ракши, Мельт, Суард — все, кто пошли за тобой не потому, что впереди ожидается светлое будущее и беззаботная жизнь, а потому что твое дело — правое. И поверь мне, не такое уж безнадежное, как тебе кажется.
Он молчал. Долго. Потому что надо было что-то сказать, а слов не было. Danne, selia. - прошептал он. — Danne, Irene. [2]
— Не надо. — ответила она. — Я просто люблю тебя. Пойдем, становиться холодно.
Они ушли. Остались только первые звезды на небе, да последний луч заката, отразившийся на ледниках Равенгрейва.
Кроваво-алый луч.
Глава VI. МИР ТЕНЕЙ
Откуда я знаю тебя
Скажи мне, я буду рад.
Мы долго жили вместе?
Или я где-то видел твой взгляд
Может быть в прошлой жизни.
На поляне в забытом лесу.
Или это ты был за темным стеклом
Той машины, что стояла внизу.
И снова был вечер. Вандару казалось, что они покинули Тарну по крайней мере год назад, хотя на самом деле прошла всего какая-то неделя. За это время так много произошло…
Склоны Эльгривтаара теперь нависали прямо над головами — дорога пролегала у самого подножия хребта. Она петляла меж скальных нагромождений, местами образующих небольшие ущельица. Иногда в скалах открывался просвет на запад, и тогда взору открывалась холмистая долина, пылающая тревожными красками в алом свете заходящего солнца. Дорога становилась все уже и уже, превратившись в конце концов в неширокую тропу. Вскоре путь их стал заметно прямее, скалы вокруг поднялись и сомкнулись в длинное ущелье. Света стало совсем мало, лишь откуда-то сверху лилось еле заметное отраженное розоватое свечение. Вскоре аорн заметил, что тропа полого поднимается, уводя путников выше и дальше в горы. "Это Торхеллен, думал молодой аорн. — Кому пришло в голову поселиться в этих неуютных северных предгорьях? До чего же мрачные места…"
Далеон ехал молча, но ни на его лице, ни в его поведении Вандар не заметил признаков тревоги. Дракон чувствовал себя здесь как дома, и пожалуй, знал в этих местах каждый камушек. Юный аорн с облегчением подумал, что странная депрессия, охватившая Далеона после странного предсказания дочери Окара и не отпускавшая в течении почти трех дней, наконец отступила. Вандар терялся в догадках, почему его друг, которого мало что в жизни могло привести в смущение, столь болезненно отреагировал на предсказание десятилетней девочки. Сам Вандар весьма легкомысленно отнесся к словам маленькой ясновидящей, также как и к речам ее матери по поводу его собственной судьбы. Молодой аорн слабо верил в разного рода предсказания, чего нельзя было сказать о его спутнике. Вандар давно замечал в драконе черты если не фатализма, то по крайней мере чего-то очень похожего.
Слово "судьба" очень прочно поселилось в его лексиконе еще с тех времен, когда Вандар потерял мать… почти десять лет назад.
Вандару вспомнился отец. От него достались молодому аорну светлые волосы и серые глаза. Но у отца волосы прямые, а у Вандара волнистые, не всякий гребень сладит. А вот лицо — губы, нос это в мать. Образ ее уже начал стираться, расплылся, словно дождливый пейзаж за окном, ведь столько лет прошло. И нет больше ничего, что напомнило бы о детстве, когда все вокруг казалось таким прекрасным, а смерть была лишь расплывчатым понятием и ассоциировалась не с немощью старости или болезни, а с героическим самопожертвованием во имя добра, справедливости и еще-чего-то-там-такого, чего неизвестно, но обязательно светлого и прекрасного. И когда в возрасте двенадцати лет судьба столкнула его со смертью вплотную, маленький Вандар испытал если не шок, то по крайней мере очень глубокое потрясение…