Шире круг! И начищенный ярко,
Гармонист вскинул русую прядь.
Выплывает лебедкой доярка,
Ей до Бога рукою подать.
А за стенкой метель-завируха,
Волчьи стаи скользят далеко.
Страшно бабкам. И крестятся глухо,
Но однако на сердце легко.
С колоколенки, с клироса, с лестниц
Устрашающий слышится гул.
Но танцует неистовый месяц,
Богохульствуя в общем кругу.
Лишь «киношник» – он с лампой дежурной! –
Спит себе, примостясь па дровах.
И в бумажном кружке абажура,
Как икона, его голова.
Потрудился! Будить его лишне,
Может, видит хорошие сны.
Он один на деревне «всевышний» –
Уцелевшим вернулся с войны.
Утро в тобольском порту
Гудят суда и грузно входят в порт,
И дым их труб как будто сросся с небом
Уже привел две баржи теплоход –
Тяжелые, наполненные хлебом.
И огласил окрестность трубный крик,
И эхо сникло в безднах Иртышовых.
Наверно, онемевшие на миг,
Застыли щуки в плесах камышовых.
Здесь, под стеной сибирского кремля,
Радушные растворены ворота.
Неторопливо дышат дизеля,
И в руки кранов просится работа.
Бросает солнце луч через реку,
Высвечивает лица молодые.
И я однажды также – по гудку
Ступил на эти трапы смоляные.
Но начат день, и жизнь в порту кипит, –
Над всей Сибирью расправляет плечи.
Здесь, на воде, которая не спит,
Живут суда совсем по-человечьи.
Ласточки
Домик наш был ничем не приметен
На закрайке большого села.
Вдоль забора – рыбацкие сети,
А в сенях топоры и пила.
В светлой горнице – стол и божницы,
Ни к чему было бога гневить.
Вот и ласточки, добрые птицы,
Присоседились гнездышко вить.
Над крылечком, над самою дверью,
Спозаранку брались за труды,
Не знавали о старом поверье,
Но хранили наш дом от беды.
О печалях он больше не слышал,
А в июльскую пору, в тепло,
Ласточата вострили над крышей –
От полета к полету – крыло.
Щебетали, что радостно будет
Вновь вернуться к пенатам своим.
Понимали: в дому не убудет
Ни тепла, ни участия к ним.
Вечереет
Дом крестьянский с ладной русском печкой,
С крепким квасом в темном погребке.
Вот отец выходит на крылечко
С инструментом плотницким в руке.
– Как делишки? – спросит. – Все в порядке?
Видно, будет дождичек. Пора!..
Спит пила, завернутая в тряпку,
И сияют щеки топора.
Вот и мать, – она вернулась с луга,
В складках платья свежий запах трав.
Отдохнув, косу относит в угол,
Под косынку волосы прибрав.
Вот во двор выходят друг за другом,
Луч закатный плечи золотит.
В тишине на целую округу
Умывальник весело звенит.
* * *
Среди лесом, озер и пашен,
Ручьев, застывших на бегу,
Давно стоит деревня наша,
Расставив избы на снегу.
Быть может, ей все снится, спится
Созревший колос под дождем,
Ветряк, похожий на жар-птицу,
Впустую машущий крылом.
В те дни от кузницы прогорклой
Катился выстук молотков
И сыпал кто-то поговоркой –
Про мясо, масло, молоко...
И мужики на бурных сходках...
Те беды матушки-земли...
Тогда ее склоняли в сводках,
Иль оставляли в забытьи.
Потом, опять утершись трижды
Узорным пологом ракит.
В рядок выстраивала избы
Печными трубами – в зенит.
И вновь пахала и косила,
Хвалилась зеленью садов.
Не позабудь ее, Россия,
В нарядном блеске городов.
На посту
Сегодня на вахте не будет аврала,
Сегодня парадный наводится лоск.
Морской атташе иностранной державы
К Главкому идет на прием через пост.
Идет по Главштабу он чинной походкой,
Но в светских манерах – военная стать.
А к нашим границам подводные лодки
Его государство подводит опять.