– Смешно! – Магмин затрясся от смеха. Смеялся он странно: втянув голову в плечи и чуть согнув в локтях руки, подпрыгивал на месте, испуская глухой звук: «ух, ух, ух!».
– Мне тоже, – встрял Конан. – Мне тоже смешно все это слушать. Вот что я расскажу тебе. Там, наверху, есть одна вздорная бабенка, колдунья, которая хочет соединить все четыре стихии и таким образом завладеть душами всех живых существ, до каких только дотянется. Она попортит им карму, можешь мне поверить! Б ней нет никакого… э… сострадания к живым существам. И карма у ней – хуже некуда, а будет – совсем кошмарная, уж ты мне поверь! Я в этом деле знаток, мне сам Мемфис рассказывал.
Карлик зашевелил сморщенным личиком, задвигал длинным извилистым носом, скривил рот сперва на одну сторону, потом на другую.
– Да? – проговорил он наконец. – Интересно то, что ты тут рассказывал. Какая это колдунья?
– Ее зовут Мутэмэнет, – опять вступил в разговор Гирадо. – Это могущественная стигийская заклинательница. Ей уже много лет, не одна сотня – точно. Она выглядит как юная красавица…
– Красавица? – Брови магмина полезли вверх. – О ком это ты говоришь? О долговязой бледнорожей уродине с синей краской на лягушачьих веках, которая пролезла к нам в подземелье и отдала на хранение часть талисмана?
– Огненную, – быстро сказал Гирадо.
– Огненную… – повторил магмин задумчиво и с испытующим видом глянул на молодого стигийца. – Да, эта колдунья настоящая уродка.
Гладкая кожа, как будто смазанная слизью. Мясные красные губы. Отвратительно короткие руки. Да? Это она?
– Да, да. Она считает себя красавицей, но на самом деле – жаба жабой, – сказал Конан. – Уверен, что ты не ошибся, прозрев ее истинную сущность.
Магмин снова довольно закудахтал и наконец сказал:
– Идемте. Я проведу вас в наше селение и представлю старейшинам. Думаю, мы сможем доверить вам огненную часть талисмана, но только в том случае, если вы подробно расскажете нам свой план действий.
– А для чего вам знать наш план действий? – осведомился Конан, который и сам имел весьма смутные представления о том, в чем этот план может заключаться.
– Мы должны убедиться, что вы не намерены повредить ни одному живому существу, – объяснил карлик. – Если вы забудете о сострадании и нанесете ущерб созданиям мирового разума, то ухудшите тем самым нашу карму, поскольку мы стали вашими сообщниками.
– Странное у вас представление о карме, – брякнул Конан. Гирадо предостерегающе взглянул на своего восхитительно невежественного в религиозных вопросах спутника, и Конан догадливо замолчал. К счастью, магмин был увлечен своими мыслями.
Поселение магминов находилось глубоко под землей. В глубоком мраке то и дело появлялся дрожащий огонек, спрятанный внутри лампы со стенками из полупрозрачного камня – слюды или дымчатого хрусталя. Но эти лампы не столько разгоняли вечный сумрак, сколько подчеркивали его. Казалось, ничто не в состоянии залить эти подземные помещения торжествующим солнечным светом.
Но здешние обитатели в этом и не нуждались. Они давно привыкли к темноте и находили ее успокаивающей, способствующей глубоким раздумьям и погружению в самопознание. Их дома напоминали что угодно, только не человеческие жилища. В скалах, образующих стены бесчисленных коридоров и переходов, были вырезаны причудливые узоры. Тонкое каменное кружево переплеталось и, казалось, не ломалось только чудом. Здесь были и розы, и клубок змей, и сломанные ветки, перевязанные лентой, и фантастические существа, которые, возможно, обитают на дне самого глубокого из морей – того моря, что простерлось над землями погибшей Лемурии…
Посреди этой резьбы то и дело мелькали глаза. Огонь факела, который нес варвар, отражался в расширенных зрачках, и тогда вспыхивало желтоватое или красноватое пламя. Множество подземных жителей следили за шествием, предпочитая, однако, оставаться у себя дома и не присоединяться к чужакам.
За этими ажурными «ставнями» или, лучше сказать, «воротами» находились сами жилища. Конан не мог разглядеть, имелась ли там какая-то мебель, но подозревал, что она тоже из камня. Одежда на магминах была кожаная, из выделанных шкурок каких-то существ, которые также обитали под землей. Про себя Конан надеялся, что это не крысы.
– Крысы? – переспросил Гирадо, и тут киммериец понял, что последнюю мысль высказал вслух. Он шепотом выругался: нельзя слишком погружаться в самопознание, иначе это выльется в процесс познания твоих мыслей посторонними – что, в свою очередь, плохо скажется на карме. Потому что если посторонние узнают что-либо лишнее, Конану придется отправить их в мир иной. А это плохо скажется на карме… И вообще, слишком много вещей плохо сказываются на карме!
Конан плюнул себе под ноги, решив больше даже в шутку никогда не думать в подобных выражениях.
Киммериец не верил ни в какую карму. Человек рождается на земле и живет один раз. И если он достойно прожил и (что еще более важно) достойно умер, то свирепый бог Кром весело примет его в своих гостеприимных холодных чертогах, где идет богатырский пир. Вот и все. Вот и все.
– Какие крысы? – настойчиво повторил Гирадо, дернув Конана за рукав. Почему ты говоришь о крысах?
– Я не говорю о крысах, – сказал Конан хмуро. – Мне просто интересно, из чьих шкурок они шьют себе одежду.
– Есть такие существа – подземные копатели, – сказал магмин. – Мы никогда не причиняем им вред. Мы не причиняем вреда живым существам…
– Шьете из дохлых? – поинтересовался Конан вежливо.
– О, да! – охотно подтвердил магмин. – Когда мы находим умершего копателя, мы совершаем над ним погребальный ритуал, надеясь улучшить его и свою карму.
(Конан отчетливо скрипнул зубами).
– А затем мы снимаем с него его кожаную одежду, которая больше ему не нужна, и относим ее нашим дубильщикам. Тело же предаем тлению.
– В смысле?
– Обливаем его горячей водой, чтобы ускорить процессы разложения, а когда оно окончательно сливается с землей, которая его породила… – пустился в объяснения магмин.
Конан страшно сморщился в приступе брезгливости. Его красивое, хотя и грубоватое лицо превратилось на миг в отвратительную маску.
Гирадо поспешил перевести разговор на другую тему:
– Как ты думаешь, почтенный, хорошо ли отнесутся ваши старейшины к нашей просьбе?
– То, что вы хотите забрать, не принадлежит нам, – бесстрастно сказал магмин. – То, что вы хотите забрать, может ухудшить нашу карму. Думаю, старейшины отнесутся к вашей просьбе благосклонно.
Так и случилось. Большой зал совета, куда магмин доставил пришельцев, представлял собой еще одну просторную подземную пещеру с небольшим озером посередине.
Но здесь не было ни каменного лотоса, ни ледяной статуи. Одна стена пещеры была полностью изрезана все теми же причудливыми узорами. На сей раз, они представляли собой переплетающиеся листья, длинные и узкие. Конан никогда не видел растения с такими листьями, однако подозревал, что подобные росли некогда в Лемурии.
Среди этих каменных листьев восседали магмины. Их было великое множество. Повсюду к узорным решеткам приникали их сморщенные, коричневые личики, отовсюду свешивались разлохмаченные бороды и длинные, тонкие серые пряди нечесаных волос. Конан и Гирадо остановились на берегу озера, оглядываясь по сторонам. Они так и не поняли, являются ли все собравшиеся здесь магмины старейшинами или же решение принимают лишь немногие, а большинство – только зрители.
Подземный город не слишком нравился Конану. Здесь было тесно – не развернуться, не взмахнуть мечом. И темно – отовсюду мог напасть невидимый враг. Да и вообще, киммериец любил яркий свет, открытое пространство, свежий воздух. В его жизни нередко выпадали моменты, когда он был лишен всего этого, и Конан всегда неудержимо стремился к свободе, к простору.
А вот Гирадо, кажется, был потрясен представшей ему картиной. Как истинный сын Стигии – то, что Конан не без презрения именовал «цивилизованным человеком», – он чрезвычайно высоко ценил произведения искусства. Резьба по камню, в которой магмины достигли такого совершенства, принадлежала, несомненно, к числу тех искусств, что завораживали ценителя.
– Итак, – зазвучал голос, тысячекратно усиленный эхом, – перед нами два чужака. Говорите!