— Айя! — громко крикнул он, и, перепрыгнув через две ступени низкого крыльца, ударом распахнул дверь.
Глава 18
— Айя! — Эш ворвался в дом — и застыл, увидев прямо перед собой на полу истерзанное женское тело.
Сердце в груди больно сжалось.
Оторванная рука, залитое кровью лицо… И седые волосы, прилипшие к окровавленному лбу.
— Вдовица, — со стоном выдохнул Эш.
А в следующую минуту из темного угла навстречу пришедшему двинулась большая черная тень, цокая по каменному полу копытами. Два красных глаза мелькнули во мгле, бледное голубовато-белое мерцание обрисовало длинную морду и шею.
Эш отпрыгнул в сторону и осветил комнату, выпустив из руки когти-клинки.
И замер.
Потому что на него угольками глаз смотрела лошадь.
Или, вернее, то, что от нее осталось.
Сначала Эшу показалось, что с нее содрали шкуру, потому что все внутренности, связки и белесые ребра торчали буквально наружу. А поверх обнаженных мышц блестела и мерцала голубоватым светом прозрачная слизь.
Потом мерцание исчезло, и Эш увидел перед собой Полудурка.
На спине мерина светилась огромная круглая метка медузы.
Конь радостно фыркнул и потянулся мордой к своему хозяину за лаской.
— Полудурок?.. — неуверенно позвал мерина Эш.
Он протянул коню раскрытую ладонь, а на второй руке приготовил на всякий случай вороновы когти.
Мерин ткнулся мягким носом ему в руку, губами перебрал пальцы, выискивая угощение.
— Ах ты одержимый сукин сын! — с нежностью сказал Эш, поглаживая Полудурка по шее. — Неужто признал?..
Конь покосился на него красными глазами одержимой твари и умиротворенно фыркнул.
— Что, драться не будем? Нет?.. — проговорил парень, делая шаг к мерину. Тот снова фыркнул и положил тяжелую голову Эшу на плечо.
— Не будем, значит, — проговорил парень. Убрав когти, он ласково погладив Полудурка обеими руками. — Медуза, значит… Где же тебя так угораздило-то? В море, что ли, за мной прыгнул? Вот горе-то.
И Эш снова крикнул:
— Айя!
Оставив коня, он вляпался сапогом в вонючую кучу, ругнулся и двинулся к тонущему во мраке коридору.
— Эш? — раздался из глубины этого мрака робкий голос.
Парень остановился, словно боясь спугнуть это несмелое счастье, прячущееся где-то в глубине дома.
Он все-таки успел.
Каким-то чудом, но успел!
У Эша качнулся под ногами пол. Вся усталость минувшего дня вдруг разом легла ему на плечи. От пережитых недобрых мыслей больно забилась тонкая жилка на виске.
— Я вернулся, — внезапно осипшим голосом сказал он. — Правда, задержался немного…
Айя выскользнула из темноты на свет бесшумно, точно ее ноги не касались пола — тонкая, легкая, как призрак, укутанная в одеяло поверх платья и с растрепавшейся золотой косой. Неподвижные глаза смотрели сквозь Эша.
— Ты где?! — крикнула она, ощупывая руками воздух вокруг, отчего одеяло соскользнуло с ее плеч к ногам. — Где ты?
— Здесь, — ответил он, подставляясь ее ищущим рукам.
Айя расплакалась. Тонкие озябшие руки девушки крепко обвились вокруг его шеи. Он чувствовал, что ее пальцы покрыты мелкими порезами и ссадинами, но все равно для него это были самые нежные и прекрасные руки!
— Пришел… — сквозь слезы проговорила она. — Вернулся… А я решила, ты мне мерещишься.
— Ты совсем замерзла, — заметил Эш, крепче прижимая ее продрогшее тело с чуть затвердевшим выпуклым животом к себе. — В доме — холод собачий, и мерин еще…
— Да, твой Полудурок недавно вернулся домой. Просто взял и вернулся. Я очень испугалась, когда он пришел без тебя. Син прячет его ото всех. Говорит, он стал одержимым, и выглядит жутко…
Она ненадолго умолкла, отвечая нежной соленой улыбкой на нетерпеливый поцелуй Эша.
— А тебе не жутко было взять в дом одержимую тварь? — спросил он, приподняв ее лицо за подбородок.
— А я этого не вижу, — с улыбкой сказала Айя. — И мне все равно, ведь он послушный и ласковый. А еще он теперь ест мясо. Представляешь?..
Тонкими пальцами она скользнула по лицу Эша, точно хотела еще раз убедиться, что он — настоящий.
Нащупав морщинку меж бровей, ее рука застыла. Потом медленно коснулась жесткой щетины на щеке и подбородке.
— Изучаешь, насколько сильно изменился? — спросил парень.
— Нет, — отозвалась Айя. — Это я так подсматриваю то, о чем ты не расскажешь, а я сама никогда не стану спрашивать.
Эш вздохнул, снова укутывая ее своим теплом.
Его молодое тело бунтовало и жаждало, и его не смущало присутствие Придурка или холодная комната. Потому что внутри Эша сейчас все так кипело, а прикосновения Айи были такими нежными, что они могли бы сейчас одним своим дыханием согреть не просто друг друга, но и весь этот дом.