— Ты боишься, что я собираюсь уничтожить акад, как того хотел Единый? — в лоб спросил Дария Эш.
— Да, — отозвался тот. — С тебя станется…
— Не бойся, — спокойно ответил Эш. — Я считаю, что власть над Первым и защита акад — это прекрасно. Вот только власть эта не в тех руках. Теперь ясно?
— Ничего мне не ясно, — со злом сказал Дарий. — Кроме того, что тебе сила совсем ударила в голову. Того и гляди — кровлю с крыши снесет.
Эш невесело усмехнулся.
Он вдруг понял, что Дарию сейчас очень плохо. Потому что традиции, которые Эш ненавидел, много лет были для него основой мира.
— Мы не виноваты, Дар, — мягче сказал он. — Мы просто родились в такое время. И попали в круговорот. А теперь уже нельзя закрыть глаза и сделать вид, что мы тут не при чем и нас это не касается. По крайней мере, я — не могу. Все эти Черные повозки и кормления… Я этого так не оставлю. Я хочу уничтожить Единого, подавить агрессию одержимых тварей, разрушить традицию кормлений, уничтожить тех, кто ее ввел и передать хранение акад в другие руки!
— Какие, например?! А? Уж не в свои ли собственные?
— Нет, — невозмутимо ответил Эш, не реагируя на раздражение, сквозившее в голосе и выражении лица Дария. — Не в мои. А, например, в такие, как у Шаккана.
Слова возражения, которые тот уже подготовил заранее, внезапно стали неуместными.
— Эээм… Ты серьезно? — оторопело спросил Дарий.
— Абсолютно. Я считаю, что воины в принципе не должны быть хранителями акад. Прикасаться к святыне Священного Орла должны только люди, чистые душой. Ты слушал, когда Единый рассказывал легенду о священном граале? Да? Так вот, мне кажется, эта история все-таки не из того мира, а из нашего. Стоит только порочному человеку прикоснуться к такому могуществу, как акада — и все, человек сгорает. Только в той легенде не стали рассказывать о том, что происходило дальше. Потому что после того, как человеческая сущность сгорает, остается одержимая оболочка. И она сходит с ума и начинает разрушать все вокруг себя, как обезумевший от эха стигматик. И спасать там уже нечего, Дар. Нужно просто прервать агонию. Что я и собираюсь сделать.
Дарий хмуро покачал головой, глядя вдаль промеж ушей своей лошади.
— Ты не прав. И, думаю, очень скоро поймешь, как сильно ты ошибаешься. Или, по-твоему, какие-то ремесленники или крестьяне, в пьяном угаре имеющие своих коз на заднем дворе и до полусмерти избивающие жен, чище и лучше, чем воин? Нет. Эш. Воины — это элита человеческого общества. И так было во все времена. Потому что только тот, кто видел лицо смерти, может по-настоящему ценить жизнь.
— Уметь выживать и уметь жить — это не одно и то же, — возразил Эш. — Что мы знаем о жизни, Дар? Что она лучше смерти? Так себе премудрость. Единственное, что мы действительно хорошо о ней знаем, так это как просто ее потерять. Или забрать… — его голос звучал хрипло и ровно, точно принадлежал не молодому парню, а кому-то другому. — И мы убиваем, потому что иначе сами будем убиты — никаких ограничителей и никаких табу здесь быть не может, это закон сильного. Звериный закон. Годится ли он для нормальных людей, которые сеют хлеб, рожают детей и квасят капусту с яблоками в дубовых бочках на долгую зиму? Я так не думаю. Все, что могут построить воины — это или казарма, или кладбище. А людям нужны города…
Дарий возражать не стал. Он только нахмурился еще больше и крепко задумался, покачиваясь в седле.
Эш тоже молчал.
Он в свою очередь размышлял над тем, с каким лицом и какими словами притащить в кузню к Хэну зеленый гроб. Щитки на грудь из этого металла могли бы здорово облегчить жизнь дингиров, которые постоянно ощущали жжение отметин на груди, будто кто-то снова и снова ковырял едва затянувшуюся рану.
Но гроб есть гроб, и как отнесутся мастера к появлению в кузне такого предмета, который еще и переплавить надо, оставалось под вопросом. Если большинство из них — люди суеверные, могла возникнуть проблема…
Встревоженный голос ворона вывел его из задумчивости.
«Эш, взгляни наверх!»
Парень поднял глаза к густому свинцовому небу, и увидел три черные точки. Они походили на серые камни и мчали в сторону города, оставляя за собой световой след, как нарисованные кометы из книг. До слуха донесся едва различимый гул.
— Да твою ж акаду… — пробормотал Эш.
— Это что еще за хрень? — проговорил Дарий, задрав голову следом за Эшем.
— Десант Единого! — проорал Аншар, останавливая своего коня. Развернувшись, он вскинул руку вверх и снова крикнул: — Тринадцатый, Единый идет на Уршу! Ему прям покоя не дает твоя живая задница!