— Эш!..
— Здесь есть все необходимое, — неумолимо продолжал парень. — и лавка удобная, и ножи всех видов. Постарайся только, чтобы с первого раза все получилось. И сделай все быстро. Все-таки умирать неприятно.
— Говорю тебе — я не смогу! — запротестовал Дарий.
— Ты же не насовсем меня убьешь, а только на время.
— Да это же как пытать тебя собственными руками! Смотреть в лицо и резать по живому…
— А ты не смотри в лицо, смотри на нож.
— Ради всех акад, попроси кого-нибудь другого!
Эш поднял на друга тяжелый и пристальный взгляд.
— Кого-нибудь другого, говоришь? Кому я бы доверял, как брату? То есть, как тебе?..
Дар нервно растер лоб ладонью.
— Да ну тебя…
Эш опустил глаза на свои руки.
— Если бы я мог, я бы сам вложил тебе в руки нож и ободряюще хлопнул бы по плечу. Но, понимаешь, нечем. Давай, брат. Я не готов доверить свою жизнь кому-то еще. Ты должен вскрыть мне грудь и обязательно — ты слышишь? Обязательно найди устройство! Оно у меня где-то примерно под ложечкой — по крайней мере, именно туда метила своим орудием моя мать, пытаясь освободить от вездесущих глаз Единого. Как оно выглядит, я не знаю.
— Сукин ты сын, — простонал Дар.
— Встать помоги?
Дар приподнял Эша с постели, развернув спиной к стене.
— Хорошо, — кивнул парень, устраиваясь сидя поудобней. — Иди теперь к лекарям. И постарайся быть убедительным.
Дарий опустил голову, немного помедлил, но в конце концов направился к дверям, тяжело грохоча сапогами.
Эш медленно выдохнул, успокаивая заколотившееся вдруг сердце.
Выглядеть спокойным и просто говорить о собственной предстоящей смерти — это одно. Но побороть и взять под контроль естественный страх боли — нечто совсем другое.
«Ты уверен, что хочешь доверить дело именно ему? — осторожно спросил ворон. — Ты ведь помнишь, что было написано в письме? И вот девочки-сатира больше нет, Крыс ушел, и рядом с тобой остался лишь твой благородный друг.»
«Я не забыл. Но дело хочу доверить именно ему…»
Эш не смог бы объяснить, почему так. Но внутренне он был абсолютно уверен, что так надо.
Наконец, Дарий вернулся.
Тихо затворил за собой дверь, помялся у входа.
Эш тем временем, пошатываясь, подошел к скамье с ремнями, доходившей ему до пояса.
На такую без помощи рук так просто не вскочешь.
Ругнувшись, парень подвинул к себе ногой стул и взобрался на скамью. Подвинул в сторону жесткие ремни со следами чьей-то засохшей крови.
Эшу, в отличие от этого «кого-то», удерживающие ремни не требовались.
Дарий присел рядом с ним, плечом к плечу.
— Постарайся сделать все быстро. Ладно? — тихо попросил Эш.
Дар молча кивнул.
— И было бы… Было бы славно, если б это был единственный раз, — вырвалось вдруг у Эша.
И говорил он сейчас вовсе не о количестве возрождений и смертей, а немного о другом.
Эш сглотнул невольно подкативший к горлу ком.
— Я постараюсь оттягивать момент возрождения столько, сколько получится.
Дар снова кивнул.
Парень вытянулся на скамье, с готовностью подставляя другу открытую грудь.
— Давай, Дар.
Что бы там не говорили предсказания, и сколько бы не предупреждал ворон, Эш выбрал для себя свою правду. И она заключалась в доверии. Не прятаться, не хитрить и не держать в голенище запасного ножа. Не вздрагивать от каждого шороха за спиной, ожидая удара в спину.
Нельзя винить человека в том, чего он еще не сделал. И относиться к нему так, будто бы он уже принял решение, когда на самом деле этого решения еще не было.
А может быть, если повезет, и не будет. Потому что братство, в которое верил Эш, многое значило и для Дария.
Он видел это в побледневшем лице друга, в раскрасневшихся глазах и мелкой дрожи меча в опытной руке.
Дар не хотел причинять боль. И он не хотел убивать.
Так пусть в самом деле это будет единственный раз…
Эш закрыл глаза.
И в это мгновение меч Дария вонзился ему в грудь, пробивая скамью насквозь.
Эш закричал. Его голос прозвучал сам по себе, исподволь, и потому показался чужим и незнакомым. Острая боль впилась в грудь, расплескалась по телу кровавой влагой.
Невыносимая мука длилась всего несколько мгновений, но эти мгновения показались Эшу вечностью.
А потом его окружила зеленая дымка, и Эш очутился в мире ворона, под чудовищным древом.
Впрочем, он уже настолько привык к этому странному месту, что оно уже не казалось ему жутким. И ветер, свистящий по мертвой равнине, и звездное небо, и даже запах вызывали у Эша скорее чувство успокоения.
Ворон в человеческом обличии и укутанный в черный плащ стоял неподалеку и смотрел на звезды. Полы его плаща развевались на ветру, хлопая, будто крылья.