Но Эш слишком замерз в этой одинокой белой пустоши, и его воображение волновали такие простые желания, как горячая жидкая пища в кругу друзей, лохань теплой воды с мылом, свежее белье и чистая постель. И отхожее место, где не дует ветер и десятки горящих звериных глаз не пялятся на тебя из темноты.
Скорей бы домой.
Когда, наконец, между небом и белой равниной Эш увидел очертания знакомой крепости, его сердце забилось от нетерпения.
Тур вдруг замедлился, недовольно потрясая головой. Он шумно вдыхал воздух ноздрями, в то время как стигмы на его холке и боках разгорались все ярче, наполняя все тело гиганта свечением.
— Что не так? — нахмурился Эш. — Ну давай, поехали уже. Совсем немного осталось!
Но гигант упрямился. Он стонал, гудел и нехотя переставлял ноги, не желая бежать.
Эш тихо выругался на рогатую тварь и снова перевел взгляд на крепость.
И в этот раз он заметил то, что сначала ускользнуло от его глаз.
Золотые стяги на шпилях.
— Это что-то новенькое… — проговорил Эш, с прищуром всматриваясь в крепость.
Вдоль черных зубчатых стен ему виделись какие-то серые тряпки или мешки. Они тяжело покачивались из стороны в сторону, иногда странным образом расширяясь снизу или раздуваясь, как свернутая ткань.
— Разве золотые флаги — не прерогатива двенадцати золотых колен? — спросил Эш то ли у самого себя, то ли у тура. — Но тогда почему они развеваются на нашей крепости? И что за пугала такие на стенах? Крепость ведь не огород, да и на дворе не лето…
Тур фыркнул в ответ.
— Согласен, — проговорил парень. — Мне это тоже не нравится.
Закрыв глаза, Эш сосредоточился на внутреннем ощущении энергии ворона, чтобы обрести способность взглянуть на мир с высоты птичьего полета.
Теперь он мог легко разглядеть, что же там на стенах за серые мешки.
Это были воины гарнизона, для большей заметности одетые в свои форменные плащи. Судя по всему, в гарнизоне прошла показательная казнь, но кого казнили и за что, Эш даже представить себе не мог.
Вдруг на одном участке чуть правее Эша блеснуло искажение, будто кто-то провел линзой.
Стряхнув с себя созерцание, молодой ворон весь подобрался, готовый к любой атаке. Линза начала наполняться очертаниями висящих в пустоте внутренностей и мышц.
А через минуту Эшу навстречу со всех ног мчал ошалевший от радости Полудурок.
Парень соскользнул с могучей шеи гиганта и протянул руки, чтобы обнять своего верного мерина.
— Вот ты бродяга! Откуда ты здесь?
Мерин замедлился, ткнулся мордой Эшу в лицо.
— Эй, давай без вот этого! От тебя мертвечиной пасет, — с улыбкой запротестовал Эш, оглаживая мерину горячую бархатную шею. — Почему не дома, где я тебя оставил?
Улыбка медленно сползла с его лица.
— В самом деле, почему ты не в конюшне в Уршу, а здесь?.. Недолго думая, Эш вскочил Полудурку на голую спину, крепко вцепившись рукой в жесткую длинную гриву.
— Давай-ка вперед, в крепость!
Эш привычным движением ударил коня по бокам, и Полудурок послушно рванул вперед, к мрачной стене с повешенными.
И чем ближе она становилась, тем больнее жглось древо дингира на груди.
Но это было совсем другое жжение, не такое, как при виде соперника по королевской охоте.
Ворон внутри Эша встрепенулся.
— Там что-то изменилось, — проговорил он. — От крепости пахнет акадами, Эш! Я помню этот запах!
— Сейчас мы все узнаем, — хмуро ответил Ворону парень, всматриваясь в зубчатые стены.
Возле смотровой башни творилась какая-то возня, среди привычных серых одежд промелькнул красный доспех. Или Эшу это только показалось?
Со стены донесся гул. Яркая огненная вспышка опалила башню, и две фигуры в сером сорвались с высоты вниз. Полы их плащей взметнулись вверх, как крылья, но этим птицам было уже не подняться.
— Да твою ж мать! — выругался Эш, разогревая стигму.
Несколько чужаков в красном, оттеснив воинов гарнизона в сторону, засуетились на стене. Яркие золотые лучи засверкали от их рук, и Эш припал к шее мерина, опасаясь удара.
Но атаки не последовало. Пятеро воинов в красных доспехах явно пытались что-то сделать из этих лучей, но ничего опасного для Эша у них не получалось.
— Слава тринадцатой акаде! — грянуло вдруг со стены. Обнаженные мечи гарнизонных воинов разъяренно вспыхнули энергией диких духов, и в это мгновение Эш выпустил крылья.
“У нас недостаточно сил, ты не продержишься в воздухе долго!” — запротестовал Ворон.
— А мне и не надо долго, — ответил ему вслух Эш и, подобравшись для рывка, взметнулся на стену.
Полудурок растерянно заржал, внезапно потеряв седока. Но хозяину было уже не до него.
Очутившись на стене, Эш едва не оглох с непривычки от криков и лязга мечей. Его сапоги оказались в кровавой луже: двое обезглавленных гарнизонных лежали в шаге друг от друга. Горячая кровь парила на морозе, вытекая из тел на темные камни. Поскользнувшись, он едва не упал на мертвецов, но чья-то твердая рука помогла ему удержаться.
— С возвращением, — краем уха услышал Эш сквозь лязг и гомон сражения.
На стене творилось какое-то месиво. Гарнизон нападал на воинов в красных доспехах, как обезумевшая стая. Раненые с криками отлетали в стороны, и их место тут же занимали другие.
Эш рванулся вперед, расталкивая воинов в сером.
— За коменданта!! — доносилось до него справа.
— За Хельгана! — Слава тринадцатой акаде!— кричал кто-то впереди. — Единственной истинной акаде!
— Братцы, не подходи! Держи удар! Оттесняй!..
— Чтоб вы все сдохли!! — ревел хриплый голос откуда-то слева.
Эш вонзился в толпу, раздвигая обезумевших от ярости воинов засиявшими от энергии ворона руками. Одно мгновение — и он очутился прямо перед чужаком в красных доспехах.
На шее чужака золотым вензелем расцветала стигма акады.
Воин в красном раскрыл ладони. Из них острыми лезвиями взметнулись яркие лучи, но тут же угасли.
— Именем двенадцати золотых колен!.. — проревел он, снова и снова вызывая свою способность. Но лучи бесконтрольно били вверх и в стороны, нечаянно задевая гарнизонных и никак не желая повиноваться.
— Как же так… Так не бывает!.. — шокированно бормотал маленький носитель великой акады, снова и снова повторяя движение.
Эш вскинул почерневшую руку.
Вороновы когти вытянулись из его пальцев.
Воин в красном схватился за меч. Но тот был слишком велик, чтобы высвободить его из ножен в такой толпе.
Он годился для устрашения горожан на площади или для парадного въезда, но не для подавления стихийного бунта в крепости.
Эш подскочил к чужаку почти вплотную. Один точный удар в область шеи — и метка акады вместе с куском мяса и трахеи оказалась у молодого ворона в руках.
Раненый упал, как подкошенный, обагряя Эша своей кровью. В его испуганных глазах застыл немой вопрос.
А между тем вырванный кусок плоти все еще жил своей жизнью. Стигма пылала, обжигая руку, мышцы трепетали и сокращались.
— Сожри ее, — приказал Эш Ворону, с брезгливостью глядя на свою добычу. — Сожри ее прямо сейчас!..
И в ту же секунду он почувствовал, как энергия внутри него всколыхнулась. Пьянящее чувство наполненности, как крепкое вино, пронеслось по всему телу, и символ акады на мертвом куске плоти медленно погас.
— Да здравствует тринадцатое колено!.. — во всю глотку закричал кто-то позади. — Колено, которого боятся даже сраные двенадцать акад!..
— Братья, да наши раки будто пьяные! А ну навались! Вырежем тварей! — скомандовал уверенный голос из толпы впереди.
— Слава Эшу из Сорса! — выкрикнул высокий воин справа от Эша. — Бей “раков”!
— Дорогу!.. — рявкнул Эш, перекрикивая шум на стене.
Все, кто находился в этот момент на передней площадке, расступились, открывая еще двух носителей акады. На полу у их ног лежали окровавленные тела гарнизонных.