Солнце пучками золотых нитей светило сквозь густую листву. Трава блестела крупными каплями, похожими на осколки зеркала. Привязав мерина к ветке дерева, Эш глубоко вздохнул.
Выглядело все это глуповато, но отступать он не собирался.
— Ну что ж, здесь нам никто не помешает, — негромко проговорил он, осматриваясь. — Я знаю, говорить ты умеешь. А значит, с тобой можно разговаривать. И я хочу поговорить с тобой, потому что у меня очень много вопросов, на которые мне нужен ответ. Слышишь, ворон?
Но в ответ юноша услышал только шелест листвы.
Эш присел на толстый корень, выглядывающий из земли, и прислонился спиной к стволу.
Эмоции бурлили в нем, как похлебка над огнем. И с этим нужно было что-то сделать.
Потому что в последний раз он услышал духа, когда пытался достигнуть абсолютного спокойствия перед выстрелом.
Эш решил повторить это. И не просто попытаться повторить, а добиться результата, чего бы это не стоило. Даже если ему придется просидеть под этим деревом до ночи.
Потому что ворон терпеливее времени.
Ворон терпеливее смерти.
Эш тоже ворон, и он умеет ждать.
Глава 18
Время шло, а ничего так и не происходило.
Ворон молчал.
Примерно к полудню Эшу до одури захотелось пить, но отправиться сейчас на поиски воды для него означало сдаться.
А сдаваться он не хотел.
Солнце ощутимо пригревало сквозь листву. Бессонная ночь давала о себе знать, и Эш поймал себя на том, что на мгновенье уснул.
Этого еще не хватало.
Он открыл глаза, рассеянным взглядом уставившись на покачивающиеся тени от кроны дерева, перемешанные с яркими изумрудными пятнами.
От усталости в голове не осталось мыслей. Эш просто смотрел на тени, и они постепенно становились все отчетливей и объемней. Темные, почти черные прожилки проступали на них, как вены.
Птицы умолкли, и даже вездесущие надоедливые муравьи перестали досаждать своими укусами. Тело стало тяжелым и ватным, как если бы Эш проглотил стакан рябиновой или можжевеловки натощак. Малахитовые тени, казалось, начали испускать зеленоватое свечение, и оно медленно разрасталось, заменяя собой ослепительные солнечные блики.
Эш наблюдал за происходящим из-под полуопущенных век, и где-то в глубине сознания у него шевельнулась мысль, что все-таки нужно встать и размяться, или он окончательно заснет.
А потом вдруг померкло солнце.
Эш вздрогнул и вскочил на ноги.
Но наваждение не исчезло. Вокруг клубилась серая мгла, под ногами лежала устланная костями голая земля без единой травинки.
Эш стоял на мертвом поле. Холодный ветер ударил в лицо, и дуб за спиной яростно зашумел, качая уродливыми узловатыми ветвями.
Эш обернулся. И вместо ствола он увидел сплетение мертвых коричневых рук, тянущееся к ярко-синему, усыпанному звездами небу.
Сквозь шелест листвы до чуткого слуха донеслись звуки похрустывающих камешков под тяжелыми шагами. И на фоне синего неба юноша увидел гигантский человекообразный силуэт в развевающемся на ветру изорванном плаще.
Существо двинулось к Эшу.
От волнения у парня перехватило дыхание. Он стоял и смотрел, как черная фигура приближается к нему, и непроизвольный животный страх перемешивался в его крови с какой-то особенной, недоброй радостью.
Потому что именно ради этой встречи он все и затеял.
Силуэт становился все ближе, постепенно уменьшаясь, и вскоре напротив Эша остановился человек, укутанный с головы до ног в складки широкого и длинного плаща. Лицо скрывал низко опущенный капюшон.
Парень с интересом и некоторым разочарованием смотрел на черный силуэт.
Если это дух, то почему выглядит, как человек? Разве ворон не должен быть вороном?..
Фигура в черном подняла когтистые руки и откинула капюшон.
На Эша смотрело его собственное лицо.
Парень невольно отшатнулся.
— А ты чего ждал? — знакомым хриплым голосом сказал ему второй Эш. — Монстра? Чудовище?
— Типа того, — почти шепотом ответил ему парень.
— Так может, ты его и видишь? — рассмеялся Эшу в лицо ворон. — Впрочем, я могу выглядеть и по-другому…
Он поднес черную руку к своему лицу и глубоко погрузил длинные когти в лоб, как если бы под кожей скрывалось что-то мягкое. Кровь брызнула на белую кожу, струйками побежала вдоль носа к подбородку. Эш содрогнулся, а ворон, ухватившись за кожу, резким движением содрал ее с себя, обнажая мраморную птичью голову.