— Послушай, ты ведь не хочешь драки! А мы знаем, как этого избежать. Может, все-таки поговорим?.. Мы ведь знаем, кто ты!..
Но Эш их уже не слушал.
Без чутья ворона играть в охотника дальше не имело смысла, тем более — с фальшивым дингиром. Да и против четверых одержимых у него не было шансов.
Оставалось только ждать утра, постоянно перемещаясь по городу, чтобы не дать себя выследить.
Днем он будет в относительной безопасности, а ночью снова начнется охота.
Эш бесшумно уходил задними дворами, с досадой понимая, что сегодняшнюю схватку он чуть было не проиграл вчистую.
Но зато он теперь знал, какого духа носит его враг.
— Ты можешь мне рассказать про морского удильщика? — одними губами спросил Эш у ворона, ускоряя шаг. — Я хочу знать о нем как можно больше. Основные способности, уязвимости — все.
«Это редкий, мощный и неповоротливый дух, — нехотя ответил ворон. — Главные способности — скрытность, приманка и внезапное окаменение жертвы на пару секунд. Больше я ничего сказать о нем не могу, поскольку наши сферы различны, а столкнуться с ним лично мне довелось лишь однажды».
Окаменение, значит.
Должно быть, очень неприятная вещь…
Может, в этот раз ему действительно стоит улизнуть от сражения? Усилить себя еще каким-нибудь духом, обзавестись приличным оружием…
Но, с другой стороны, покидать город ему не хотелось. Ведь только-только его жизнь начала принимать какие-то упорядоченные, внятные очертания. И она ему начинала нравиться.
Когда утро высветлило небо, и по дорогам побрели первые прохожие, а цоканье конных патрулей стало раздаваться по сонному городу все чаще, Эш повернул к дому Верры.
Нужно было рассказать о встрече Дарию. Обсудить случившееся и определиться, что делать дальше.
Усталой походкой Эш подошел к калитке и потянулся рукой к запору, но с удивлением обнаружил, что она открыта.
Скверное предчувствие колючим холодком коснулось его спины и ладоней.
Быстрым шагом он прошел мимо сарая, где надрывно кричала коза, взбежал по ступеням и толкнул незапертую дверь. И застыл на пороге, как вкопанный.
Верра лежала на полу в луже крови. Ее руки были связаны передником, большой лоскут срезанной с подола ткани кто-то набил ей в рот, уродливо вывернув челюсть. На белоснежной сорочке влажно алело кровавое пятно.
А на перилах лестницы, уводящей на второй этаж, висели ее дети. Трое беззащитно голых, посиневших, удавленных грубой веревкой малышей. К одному из них кухонным ножом кто-то пришпилил послание.
«На закате, к западу от города, у ручья.»
Эш смотрел на них, не в силах отвести помутневший взгляд. Переступив через Верру, он подошел к маленькому мертвому гонцу и вытащил нож у него из живота. Трясущимися руками Эш смял бумагу и сунул ее в карман. Потом перерезал веревку, и впервые в жизни взял на руки маленького ребенка.
Если бы Эш не стал избегать ночного столкновения, мальчишка был бы жив. И его братья. И мать.
Безжалостные ублюдки, что вообще им сделала эта семья?!
Прижимая холодное тельце к себе, Эш сполз вниз, на пол.
В глазах стояла горячая вода, но ярость сжалась ледяным комом в гортани и не давала ей пролиться.
— Суки… Всех найду… И вскрою, как свиней!.. — проговорил он, пытаясь согреть маленького мертвеца у себя на руках. — Всех найду… Сучий мир… Сучьи игры…
И все это — ради чего?
Чтобы породить новую акаду, которая поможет аристократам в большем тепле держать свои задницы?!
Они хорошо устроились в своем «Внутреннем круге». Ходят по праздникам в зиккураты в своих расшитых одеждах, играют в «псов и шакалов» за бокалом вина и рассуждают о мироздании.
А между тем с их дозволения в мире за стеной людей скармливают диким духам, храбрые воины как Никкаль отдают свои жизни в бесконечной войне, а женщины продают своих сыновей на передний край, надеясь, что жизнь их детей будет не такой беспросветной, как у родителей. А тринадцать человек, назначенных ими вести охоту друг на друга, готовы ради победы на все, даже убивать младенцев.
Идиоты.
Ничего «царского» в этой охоте не было.
Людей назначили бойцами и выставили на арену, чтобы потешить себя и вне зависимости от исхода всем остаться в выигрыше. И если это — не рабство, то что тогда?
Перед глазами Эша вдруг возникло благостное лицо Аварры.
«Люди делятся на рабов и царей…»
— Нет, вы не цари… — проговорил Эш. — Не цари… Вы — твари!..
Аварра любил говорить, что однажды и в середине Эмеша может выпасть снег.