Но он сам сказал про первый шаг , подумала она. И он действительно дал ей шанс. Шанс выжить.
Шанс отомстить .
- Да. - сказала Фон. - Я согласна.
***
- ...Итак, - нарушил молчание Ярослав Войнаровский, - каковы будут наши действия?
Лидеры пяти фракций Сейма переглянулись, но никто не решился говорить первым. Их до сих пор не покидало то, что они увидели. И то, что они услышали.
- Заседание будет созвано. - проговорил, наконец, Мечислав Ксешинский. - У канцлера есть такая прерогатива. Но что до всего остального… - глава ФКП сглотнул и вытер вспотевший лоб платком. - Я не знаю.
- Могла ли это быть фальсификация? - спросила Дравинэ. - Подделка? Видеомонтаж? Смонтировать можно всё, что угодно. Вы же сами это знаете, господа.
- Нет. - помотала головой Ольга Нестеренко. Глава «Возрождения и триумфа» сидела в стороне, белая, как полотно, глядя перед собой; её руки, лежавшие на коленях, были крепко сжаты в кулаки. - Я видела её, Дравинэ. Это действительно была она .
- Возможно. - пожала плечами, имитируя человеческий жест, Дравинэ. - Но это не исключает возможности подделки. Приукрашивания фактов.
- Прошу прощения, госпожа Дравинэ, - медленно проговорила сидевшая напротив неё Беата Конецлешская. - Следует ли понимать, что вы сомневаетесь в добросовестной работе Управления Внешней Разведки?
Дравинэ обернулась к Конецлешской. Чёрные зрачки её глаз сузились до крошечных точек, будто пригвоздив лидера униатов — но Конецлешская не повела и бровью, исподлобья глянув на коллегу-кимарру.
- Госпожа Конецлешская, - сухо проговорила Дравинэ, - со всем уважением…
- Да, - прервала её Конецлешская, - или нет?
Дравинэ не ответила.
- ...Нет. - наконец проговорила она. - Я всего лишь…
- Отлично. - перебила её Конецлешская. - В будущем я настоятельно просила бы вас не разбрасываться такими обвинениями без серьёзных доказательств. Госпожа Дравинэ.
- Но в её словах есть рациональное зерно. - вслух заметил Войнаровский. - Всё, что мы знаем об этой ситуации… всё, что мы знаем о Фонделине Крочесни, мы знаем от Ястрземского и его подчинённых. У нас нету ни независимых свидетелей, ни экспертизы. Ничего. Кроме его честного слова.
- Как и всегда. - заметил Ксешинский. - Сколько раз нам приходилось верить канцлеру на слово?
Войнаровский вздохнул. Он был делегатом Сейма уже пятьдесят лет, сменив в своём округе отошедшую на покой Ядвигу Фоменко, и пережил уже нескольких канцлеров, избиравшихся, приходивших и уходивших. Некоторые уходили раньше, некоторые — позже; некоторые шли на поводу у Сейма, некоторые — пытались ломать его через колено. Иногда это им даже удавалось. Но Ястрземский был хуже всех.
Он никогда ничего не требовал. Никогда не угрожал. Вместо этого он просил.
И не оставлял им выбора.
Войнаровского мутило от одной мысли об увиденном там — на записях с камер наблюдения, сделанных вавилонянами с помощью вавилонских форматов и вавилонской техники, документировавших — со всем вниманием к деталям — страдания Фонделины Крочесни. Абсолютно бессмысленные и бесцельные страдания. Пытки ради пыток. Он первый признавал, что жёсткие меры в ряде случаев абсолютно необходимы — но там, на записи, был не тот случай: вавилоняне даже не задавали вопросов.
Они играли с ней.
Сейчас он понимал, что мог сомневаться. Должен был сомневаться. Что Дравинэ — кимарра, чужак, не-человек — была права: не было никаких гарантий, что все записи не были подделаны и смонтированы. И что Ястрземский манипулировал, как и всегда, не оставив им выбора.
Либо поддержать его план. Дать марцианам, устроившим кровавую революцию в своей собственной стране, военную помощь. Сделать это мог только Сейм.
Либо отказаться. И подписать себе политический приговор, потому что правительство не оставит от их репутации камня на камне. Войнаровский почти мог представить себе, в какие слова это будет облечено.
- Слишком много раз. - проговорил он вслух и поднял глаза на остальных лидеров фракций. - Мы поддержим эту инициативу канцлера Ястрземского. На этот раз.
Ксешинский кивнул. На лице главы ФКП на мгновение проскользнуло… облегчение, подумал Войнаровский?