– Жалкая метафора, — пробормотала она, — крыса–йомен… йоменами называли в средневековье молодых поселян. Впрочем, готова поклясться, что даже ты, настоящий профессионал, слышишь об этом впервые.
Коллин кивнула железке, появившемуся по ее просьбе у дверей библиотеки:
– Принеси мой плащ и подгони аэромобиль к главному входу. — Джозефу она сказала:
– Я улетаю на свою виллу.
Он ничего не ответил, и тогда она заговорила снова:
– Джо, попытайся написать всю речь без помощи авторедактора, напиши ее своими словами. И тогда тебя не будет бесить «крыса–йомен».
По чести говоря, я уже не смогу написать чертову речь своими словами без этой машины, подумал Адамс, я уже привык работать с ней, и мне без нее не обойтись.
Снаружи туман одержал полную победу; Джозеф мельком глянул в окно и увидел, что весь мир затоплен туманом.
Ну и ладно, подумал он, по крайней мере, нам остались сверкающие взвешенные частицы для закатов, встающих над вечностью.
– Ваш аэромобиль подан, — объявил железка. — Он у главного входа, я отсюда слышу, что ваш шофер держит дверь открытой. И, поскольку имеют место вечерние испарения, один из слуг господина Адамса будет согревать вас теплым воздухом, пока вы не окажетесь в безопасности внутри комфортабельного аэромобиля.
– Ого, — сказал Джозеф Адамс, покачав головой.
– Это ты научил его, мой дорогой. Ведь это у тебя он позаимствовал привычку употреблять такие словечки.
– Потому что, — с горечью ответил ей Джозеф, — мне нравятся высокий стиль, помпезность и ритуал.
Повернувшись к ней и словно ища ее сочувствия, он продолжал:
– Броз написал мне в памятной записке (ее передали в Агентство из его собственного бюро в Женеве), что главная семантическая единица этой речи «белка». А что нового можно сказать о белках, если все уже и так сказано?
Они запасаются на зиму припасами, они трудолюбивы. Об этом и так все знают! Но что еще ты знаешь о них хорошего, что позволило бы перейти к нравоучению?
Он подумал, что все белки погибли. Эти зверьки больше не существуют.
А мы продолжает восхвалять их достоинства, уничтожив их как вид.
На клавиатуре редактора он набрал две новые смысловые единицы.
«Белка» и «геноцид».
На этот раз машина сообщила следующее: «Забавная история произошла со мной вчера, когда я направлялся в банк. Случилось так, что я проходил через Центральный Парк, и знаете…»
Джозеф в изумлении взглянул на авторедактор.
– Вы проходили через Центральный Парк? Да ведь его не существует уже сорок лет!
– Джо, успокойся, это всего лишь машина. — Коллин уже надела длинный, до пола, широкий плащ и возвратилась, чтобы поцеловать его на прощание.
– Но она просто свихнулась. Я ввел в нее «геноцид», а она говорит «забавный». Разве ты…
– Она предается воспоминаниям, — ответила Коллин; пытаясь объяснить ему поведение авторедактора, она на мгновение опустилась перед ним на колени, прикоснулась к его лицу кончиками пальцев и пристально посмотрела ему в глаза.
– Я люблю тебя, — сказала она. — Ты же погубишь себя этой работой! Из моей конторы в Агентстве я направлю официальный запрос Брозу с просьбой предоставить тебе двухнедельный отпуск. Кстати, у меня есть для тебя подарок. Один из моих железок откопал его неподалеку от виллы. На той самой земле, что досталась мне после того, как мои железки обменяли часть моих владений на участок, принадлежавший раньше северному соседу.
– Книга. — Он почувствовал, как в груди у него потеплело.
– Еще какая! Настоящая, из довоенных, а не какая–то ксерокопия. И знаешь, как называется?
– «Алиса в стране чудес». — Он много слышал об этой книге и давно уже мечтал ее заполучить.
– Нет, еще лучше. Это одна из невероятно забавных книг, написанных в 1960–е годы, да и сохранилась отлично, даже обложка цела. Это самоучитель типа «Как я успокоил свои нервы при помощи лукового сока» или что–то в этом роде. Или «Как я заработал миллион долларов, потому что работал на ФБР и вел двойную с половиной жизнь». Или…
Адамс прервал ее:
– Коллин, однажды я выглянул из окна и увидел белку.
Она пристально посмотрела на него:
– Не может быть!
– Все дело в хвосте. Хвост–то уж никак нельзя перепутать. Круглый, пушистый и серый как щетка для мытья бутылок. А прыгала она вот так. — Он провел в воздухе волнистую линию, чтобы объяснить ей, а заодно лишний раз попытаться удержать в памяти увиденное. — Я тогда завопил и послал наружу четырех железок. — Он пожал плечами. — Впрочем, они возвратились ни с чем и сказали мне: «Мы ничем не видели, о повелитель» или какую–то чушь в этом роде.