Порой я слышу шорох стад, Бродящих лесовой тропою, И под рогатой головою Привески звонкие бренчат...
Край этот мне казался дик: Малы, рассеяны в нем селы; Но сладок у лесной Карелы Бе бесписьменный язык.
Казалось, я переселился В края Авзонии опять, И мне хотелось повторять Их речь: в ней слух мой веселился
Игрою звонкой буквы Л. Еще одним я был обманут: Вдали для глаз повсюду ель Да сосны, и под ней протянут
Нагих и серых камней ряд. Тут, думал я, одни морозы, Гнездо зимы. Иду... вдруг... розы! Всё розы весело глядят!
И Север позабыл я снова. Как девы милые в семье Обсядут старика седого, Так розы в этой стороне,
Собравшись рощей молодою, Живут с громадою седою. Сии места я осмотрел И поражен был. Тут сбывалось
Великое!.. Но кто б умел, Кто б мог сказать, когда то сталось?. Везде приметы и следы И вид премены чрезвычайной
От ниспадения воды, С каких высот - осталось тайной... Но Север некогда питал, За твердью некоей плотины,
Запросы вод, доколь настал Преображенья час! И длинный, Кипучий, грозный, мощный вал Сразился с древними горами;
Наземный череп растерзал, И стали щели - озерами. Их общий всем продольный вид Внушал мне это заключенье,
Но ток, сорвавшись, всё кипит, Забыв былое заточенье, Бежит и сыплет валуны, И стал. Из страшного набега
Явилась - зеркало страны Новорожденная Онега! Здесь поздно настает весна. Глубоких долов, меж горами,
Карела дикая полна: Там долго снег лежит буграми, И долго лед над озерами Упрямо жмется к берегам.
Уж часто видят: по лугам Цветок синеется подснежный И мох цветистый оживет Над трещиной скалы прибрежной,
А серый безобразный лед (Когда глядим на даль с высот) Большими пятнами темнеет, И от озер студеным веет...
И жизнь молчит, и по горам Бедна карельская береза; И в самом мае по утрам Блистает серебро мороза...
Мертвеет долго всё... Но вдруг Проснулось здесь и там движенье, Дохнул какой-то теплый дух, И вмиг свершилось возрожденье:
Помчались лебедей полки, К приютам ведомым влекомых; Снуют по соснам пауки; И тучи, тучи насекомых
В веселом воздухе жужжат; Взлетает жавронок высоко, И от черемух аромат Лиется долго и далеко...
И в тайне диких сих лесов Живут малиновки семьями: В тиши бестенных вечеров Луга, и бор, и дичь бугров
Полны кругом их голосами, Поют... поют... поют one И только с утром замолкают; Знать, в песне высказать желают,
Что в теплой видели стране, Где часто провождали зимы; Или предчувствием томимы, Что скоро из лесов густых
Дохнет, как смерть неотвратимый, От беломорских стран пустых Губитель роскоши и цвета. Он вмиг, как недуг, всё сожмет,
И часто в самой неге лета Природа смолкнет ы замрет! По Суне плыли паши челны, Под нами стлались небеса,
И опрокинулися в волны Уединенные леса. Спокойно всё на влаге светлой, Была окрестность в тишине,
И ясно на глубоком дне Песок виднелся разноцветный. И за грядою серых скал Прибрежных нив желтело злато,
И с сенокосов ароматом Я в летней роскоши дышал. Но что шумит?.. В пустыпе шепот Растет, растет, звучит, и вдруг
Как будто конной рати топот Дивит и ужасает слух! Гул, стук!.. Знать, где-то строят грады! Свист, визг!.. Знать, целый лес пилят!
Кружатся, блещут звезд громады, И вихри влажные летят Холодной, стекловидной пыли. Кивач! Кивач!.. Ответствуй, ты ли?..
И выслал бурю он в ответ!.. Кипя над четырьмя скалами, Он с незапамятных нам лет, Могучий исполин, валами
Катит жемчуг и серебро; Когда ж хрустальное ребро Пронзится горними лучами, Чудесной радуги цветы
Его опутают, как ленты; Его зубристые хребты Блестят - пустыни монументы. Таков Кивач, таков он днем!
Но под зарею летней ночи Вдвойне любуются им очи: Как будто хочет небо в нем На тысячи небес дробиться,
Чтоб после снова целым слиться Внизу, на зеркале реки... Тут буду я! Тут, жизнь, теки!.. О счастье жизни сей волнистой!
Где ты - в чертоге ль богача, В обетах роскоши нечистой, Или в Карелии лесистой Под вечным шумом Кивача?.."
"1830"
МОСКВА
Город чудный, город древний, Ты вместил в свои концы И посады и деревни, И палаты и дворцы!
Опоясан лентой пашен, Весь пестреешь ты в садах: Сколько храмов, сколько башен На семи твоих холмах!..
Исполинскою рукою Ты, как хартия, развит, И над малою рекою Стал велик и знаменит!
На твоих церквах старинных Вырастают дерева; Глаз не схватит улиц длинных... Это матушка Москва!
Кто, силач, возьмет в охапку Холм Кремля-богатыря? Кто собьет златую шапку У Ивана-звонаря?..
Кто Царь-колокол подымет? Кто Царь-пушку повернет? Шляпы кто, гордец, не снимет У святых в Кремле ворот?!.
Ты не гнула крепкой выи В бедовой своей судьбе: Разве пасынки России Не поклонятся тебе!..
Ты, как мученик, горела, Белокаменная! И река в тебе кипела Бурнопламенная!
И под пеплом ты лежала Полоненною, И из пепла ты восстала Неизменною!..
Процветай же славой вечной, Город храмов и палат! Град срединный, град сердечный, Коренной России град!
"1840"