Выбрать главу
Обломали парня в лагерях: Ходит он, как барин, в егерях. За ружье, за бабу, за уют Да за то, что в морду не дают — Спит не спит И до свету встает, «Широка страна моя…» — поет.
А ему ль не знать, как широка: Всю прошел еще до сорока. А ему ль не ведать, чем живем: Только тем, что из лесу крадем. Знать не знает — До свету встает — Мужикам зажиться не дает.
Черный ворон В маскхалате белом: Горе — ворам, Слезы — матерям. Кто-то говорит, что «не в себе он». Кто-то, что «себя не растерял».
Цельный парень ходит в егерях. Лучше бы он помер в лагерях…

1954

«В России плохо с мужиками…»

В России плохо с мужиками, Чтоб с головою Да с руками, — И не одна война виной, И революцией одной Не оправдать —    тоска их съела: Попробуй посиди без дела, К беде Отечества спиной?!
Борцы, Аскеты, Сумасброды, Земной презревшие уют, Копают тупо огороды И водку пьют Или не пьют.
Их нет в искусстве, нет в науке, Их запах выдрали из книг, Чтоб внуки их    и внуков внуки Учились жизни Не у них…

1956, 1961

«Как спасти мне тебя…»

Как спасти мне тебя от знакомых, прохожих? Не держать же, как пленницу, взаперти. Уши голос воруют. Даже запахи кожи чьи-то ноздри уносят — поди запрети!
Ты большая, как я, — не укрыть за спиною. Ты сильнее меня — не надеть паранджу. Крепостною стеною, черной-черной стеною — я любовью, как башней, тебя окружу.

1956

«Тебя нельзя любить!..»

Тебя нельзя любить! Я это понял скоро. Тебе легко грубить и глупо возражать. Тебя держать, как покоренный город: то в страхе, то подачками держать! Чужая ты! Но как же быть с тобою? С такой пустой, как барабанный бой?! И я врагам    сдаю тебя       без боя: им лучше знать, как справиться с тобой.

1958

Кабан

В буреломе    в егерском загоне — выстрел, визг собак. Уцепился бурый кабан за корень, над оврагом повис на зубах.
Сходились охотники: кто стоял, кто присел, двустволку держа на весу. А кабан словно колокол мертвый висел. И было тихо в лесу. Лишь солнце чуть теплилось в облаках. Висел кабан на белых клыках…

1958

«В. Ш.»

Не волнуйся, маленький, потерпи день-другой: день — дугой солнечной, ночь — дугой лунной. Не волнуйся, маленький, потерпи, мой умный!
Я немало прошел. Вот последний бросок: без привала две ночи, два дня. Утром видел, как пуля зарылась в песок, двадцать лет догоняя меня.

1961

«Живу, как скворец в скворешне…»

Живу, как скворец    в скворешне, — под крышей дощатый ящик щелястый. И с миром внешним общаюсь через стоящий поодаль высокий тополь: подводу ль услышу, топот, как тополь тотчас прошепчет — кто едущий, кто прошедший. Летает ко мне скворчиха — ворчиха, родная птица. Нам порознь никак не спится, не пьется и не живется. Она залетит напиться водицы и остается в прославленной сим навеки без мрамора и колонн скворешне. Смыкает веки и спит под моим крылом. Сопит под моим крылом. Сидит над моим столом. А у меня — ни стола, ни кола, потому и зовут меня Ни-колай, потому и скворечник — щеляст и тесен… Но есть на весь мир одна скворчиха    и пара песен, когда улетит она.